Тёмный локон завит над широким плечом, и блестит драгоценная пряжка под пунцовым парчовым плащом. Как вздыхают красавицы тяжко у него за спиной! Ни одной не обидит сиятельный князь, тонкогубой улыбкой змеясь.
Всё сложил ты в корону, Лоренцо: неустанное сердце потрудилось на славу во всём – для любимых ты был соловьём, для Святого престола – стрижом-отщепенцем, для своих горожан - неусыпной совой, а художник твоей головой напугал Богоматерь с Младенцем.
Хорошо, что ты умер в домашней постели, что любовниц твоих Рафаэль с Боттичелли увенчали весной и венцом. Вообще хорошо умирать не юнцом, от любви повредившись в рассудке, и не старцем, с болячкой в желудке.
Передай мне привет италийский, белозубый, поющий, витийский, с детской жадностью, юным бахвальством лихим, с быстрым гневом и счастьем летучим, как дым! Золотую жемчужину скрытных этрусков вынь из времени лезвием узким, стисни реку мостом молодым.
Золотая Флоренция, рыжие кровли - на расшитых камзолах подсохшая кровь ли, или грохнули флягу с хорошим вином? Хорошо нам меж явью и сном, хорошо, что тебя обошло декадентство, что Всевышним не взыскан твой срок. Хорошо, что «Фиренце» с «Лоренцо» совпадают, как ключ и замок.
|