Нет, никто не придёт, подполковник. Не жди их напрасно.
Ты остался один: батальон весь ушёл в небеса.
Кровь осколочных ран незаметна на знамени красном,
лишь на майских гвоздиках, как будто алеет, роса.

Растерявшись, сидишь и не веришь в слепую причину
неприбытия тех, с кем когда-то ты брал Кёнигсберг.
Только короток век и в итоге приходит кончина
даже к тем, кто врага беспримерною волей поверг.

Ты - последний танкист из былой шлемофонной когорты,
что громила врага кулаком многотонной брони.
Никогда на войне не боялся ни Бога, ни чёрта,
только многих друзей на дорогах войны схоронил.

Вам теперь не налить «фронтовых» ни по сто, ни по двести,
и сквозь слёзы не спеть песен давней военной поры.
А весёлый комбат на прощание не перекрестит,
чтобы за год никто не вознёсся в иные миры.

У торговых палаток, торгующих снедью и пивом,
безучастной толпы суетливо шумит толчея.
Почему на душе стало так безнадёжно-тоскливо?
Словно траком по ней продавилась до дна колея.

Нынче праздник таким в одиночку встречать и не чаял.
Твой стремительный танк, как фугасом, подбит на ходу.
Но закроешь глаза – обнимаются однополчане,
как тогда – в сорок пятом, щемяще-победном году.