Никольская часовня в деревне Козлов Берег
(Гдовский район Псковской области).

-----------

Я присел на корточки, закурил сигарету и увидел, как черенок лопаты окрашивается красным. “Щас найдет золотишко и охуячит меня по кумполу!” - Мелькнула шальная мысль. Сплюнув тягучей слюной, я отогнал её. А Буратина копал и копал, не замечая в азарте сорванной от натуги кожи.
А-а, ты ёбаны в рот… Вот и ещё одна берёзка вскопана.
Буратина, обернувшись, выразительно посмотрел на меня. Я пожал плечами.
Буратина для верности рубанул сомнительный комель земли.
- Нет ни хуя. Ты квадрат не попутал? - Со свистом придыхая, спросил он и вновь уставился круглыми немигающими глазами.
Непросто выдержать такой взгляд. Буратину не смог расколоть за год один из лучших следаков Союза. В камере Буратина тянул мазу, а потом был отпущен, отделавшись уже отсиженным годом под следствием. По измененной статье молодому, но уже главному сан.врачу целой области инкриминировали всего лишь незаконную растрату спирта. Каков мазурик! После освобождения Буратина подался в Питер. Куда ж ещё? Вот он и ошивался возле нас в те годы.
- Нет. Не попутал. Точно помню. Здесь!
- Может Мастер тебя наебал, проследил и вынул?
- Да не.., в разные стороны уходили.

Шесть лет назад в девяностом мы приехали сюда с Мастером закопать нажитое.
Накануне он заглянул ко мне на съёмную хату, посидели, попиздели о том, о сём, а потом Мастер вдруг спросил:
- А золотишко где хранишь?
- Под ванной, а брюлики отдельно заныкал.
- Здесь же?
- Ну, почти…
- Баран! У тебя на всю жизнь должна быть запаска. Срок получишь или другое, не страшно. Оттарабанил или отлежался, вышел, и хуй вам! Всё ж есть: и на хату, и на тачку, и на много лет вперёд. А если с обыском к тебе дураку нагрянут и изымут? Голожопым останешься! Давай пакуй хорошо, завтра зарывать едем. И я своё заодно схороню.
Мне не хотелось заморачиваться на этот геморой, но по сути он был прав, да и слова звучали, почти как приказ.
Как только открылись магазины, купили две штыковых лопатки. Не руками же землю рыть! И я до коврика вжал педаль по Мурманской трассе.
- Заеби-ись!.
Потом свернул к пригородному поселку, дальше - лесопарк и указатель зачётный :“Тропа здоровья”.
- Здесь! - одобрил Мастер.
Притормозил. Вышли. Отлили. У каждого под мышкой по пакету и лопатке.
Всю ночь я упаковывал нажитое. С золотом всё просто. Ну, а бриллианты? Включив настольную лампу, налюбовался каждым. Вот эти два ещё пробабкины: “лунный камень” на полтора карата и в тонком колечке голубой на ноль семь. Может их дома оставить? Ведь они типа “честные”. На хуй, и ссыпал всё в бархатный мешочек, поцеловав для верности! Мешочек густо обмазал цементом. Хороший такой получился булыжник. А его куда?.. Сломал голову. Поебать! И заворошил в центр лома.
Рубль стремительно обесценивался, и, чтобы не терять сбережений, мы оборачивали килограммы советских купюр в граммы драг.металлов. В основном приобретали, как лом, у барыг на скупке. Мастер был вхож туда, как свой. Цепуры, браслеты, обручалки и прочие гайки и болты, всё это скупалось нами, не глядя, по весу.
Разошлись. Я вверх по “Тропе здоровья”, а Мастер вниз к развилке. Выждал. Проверился. Здесь закопаю! Вот у этой березы. Я точно сосчитал количество шагов от кромки тропы до дерева и на две трети локтя заглубил пакет у корневища.
Сделал круг. Нет сомнений - один на поляне. И стал отсчитывать шаги по тропе до указателя. Сделал это дважды.
С Мастером встретился на том же месте, где расстались.
- Сделал дело, гуляй смело! Так!? - Довольно расхохотавшись, хлопнул он меня по плечу..
Поворачивая ключ зажигания, я был уверен в том, что этот схрон ненадолго. Через пару месяцев заберу или даже раньше.
Не то, чтобы вспомнил, но извлечь я захотел только через шесть лет. Так вышло, и Мастера уже не было в живых почти полгода...
Таким же майским днём, почти день в день спустя годы, я примчался, но уже один к памятной развилке. Достал из багажника лопату и пошёл считать шаги вверх по “Тропе здоровья”. Ну да, вот она, та поляна, узнал! Счёт закончился, и я развернулся на девяносто градусов. Ёбсель-мопсель, а берёз-то до жопы! Неужели шаги могут давать погрешность? Тропа вся истоптанная, хуй знает кем! И кромка её очевидно уже сместилась. Вообщем, передо мной десятки одинаковых неузнаваемых стволов.
Я в панике начал рыть, под первой, второй, третьей... До изнеможения.

Сегодня взял с собой Буратину, пускай хуярит. Отстегну половину лома, Мастер к нему хорошо относился!
- Мастер мог изотопом твоё золотишко пометить, а потом по счётчику вычислить. - Буркнул Буратина и осклабился.
Конечно, Мастер был кандидатом наук. Его научные статьи публиковались в пятнадцати странах мира. Теоретически такое возможно.., но технической базы у него на подобное не было точно. Я полностью исключил эту версию.
- Не непрягай мозг, не мог он этого сделать.
Тут Буратина глянул на грязные кровоточащие руки.
- Обработать надо. Так и столбняк заработать можно.
Пошли к машине, в аптечке нашёл бинт, и йод, и зеленку.
Через неделю опять повёз Буратину на раскопки. И вновь - безрезультатно.
Забросил это дело.
Историю о зарытых сокровищах знало несколько друзей. В их числе и Паша - радушный и гостеприимный хозяин огромного дома на самом берегу Чудского озера. Сюда он перебрался после определенных проблем в Питере, возникнувших у него с конкурентами по бизнесу. Имея достаточно неказистую внешность, Паша обладал огромным мужским достоинством и неиссякаемой тягой к женщинам. За щедрость и широту души женщины любили и ценили Пашу. Он легко находил ключик к телу каждой, порой просто бесцеремонно договаривался. В порту у Паши работала целая бригада отменных девочек. Чрезмерная жажда секса завела бедолагу на эту скользкую дорожку, где он мог выебать любую. Как-то по глубокой пьянке я подколол его тем, что он поднимался на бабах: “А не западло Тебе?” Паша тут же порвал рубаху до пупа и поклялся на кресте, что в те времена за два года продал восемнадцать тачек взятых через блат в Красном Селе (в те годы иметь “жигуль” было круче чем “мерс” сейчас), а полученный навар спустил вместе с девочками, и, вообще, занимался этим не ради денег, а только потому что не мог удовлетворить свой либидо. Потом от порта его отжали. Очень скоро Паша стал рачительным хозяином всей здешней округи и ведал буквально всем от розлива самодельной водки до строительства загородных домов под ключ. Три Псковских деревни слились в этом месте в один небольшой поселок. Был и у меня там охотничий домик с баней и личным пляжем - за двести тридцать км. от Питера.
Это был последний приезд в почти уже проданный охотничий дом, захотелось напоследок попариться и окунуться в озере. Паша замочил березовые веники. Мысль о закопанном мною когда-то золоте не давала его душе покоя. Что греха таить, и с ним копали не раз.
Когда Паша копал в предпоследней попытке, произошел достаточно странный случай.., не знаю, как такое можно объяснить....
- АААА!!! Есть!!!
Павлик призывно орал и размахивал над головой лопатой.
У меня глаза на лоб полезли, когда из глубокой ямы Паша извлек полусгнившую шкатулку. Какие-то истлевшие бумаги и три, обёрнутых уже в прах, золотых червонца, покоились в ней.
- Не моё, - побледнев, честно признался я.
Радостный Паша бросил мне червонец, второй положил в карман себе, а третий, попробовав на зуб, предложил снести к оценщику, потом продать и поделить бабки.
По моему, именно в этот момент Паша и подхватил эту заразу - страсть к кладоискательству! Сокровища стали мерещиться ему под каждым кустом.
Я протянул монету обратно. Для меня не принципиально. Павлику нужнее.
- А кореш-то твой своё отрыл, не знаешь? - Тут же спросил он.
В десятый раз всем отвечаю, что не знаю, но скорее всего нет, и это точно не его, там в три раза больше моего должно быть.
- Когда твоё найдём, я там пошарю, за развилкой, не возражаешь?
Я не очень представлял, как он собирается шарить на нескольких гектарах, но, конечно, не возражал. Почти все деревья на нашей поляне и, на всякий случай, даже некоторые сосны были окружены глубокими рвами до метра глубиной. А вынутый грунт просеян на три раза. Кроме коробки с монетами были найдены: пара советских касок, множество гильз и целых патронов, а также два готовых к применению артиллерийских снаряда. Я уже боялся, что сейчас откопаем танк или самолёт, и на этом всё кончится.

Паша достал веники из таза и начал хлестать, поворачивая разговор к излюбленной теме.
- Могу миноискатель специальный взять у человечка на денёк, а?
- Можно попробовать, разумеется. - Без энтузиазма поддержал я.
Паша с яростью жёг по спине, я закрыл глаза, и память вернула в прошлое.
Иду к скупке. “Железка”, так звали её на жаргоне свои. Пошло от ржавого железного листа, закрывающего асфальтовый проем полуподвального окна. На нём то и топтались “бизнесмены”, косившие, как один, под коллекционеров. Этот небольшой участок земли на улице Рубинштейна, где в то время помещался центральный и единственный пункт приема драгоценностей и золота. Курировали его все отделы МВД и КГБ. Ещё бы, сюда волокли валюту, золото, а нередко и культурные ценности! На самых лакомых местах внутри ломбарда сидели исключительно люди директора, без зазрения втолковывающие бабулям, пришедшим от нужды, что наследственная фамильная брошь не есть бриллиантовая, а всего лишь стекляшки - фианиты. И расстроенной до слёз старушке, чисто за симпатию и по сердоболию выдавалось рублей пятнадцать-двадцать. А брюлики с рубинами летели на общий делёж волчьего коллектива!
С “государственным” обслуживанием конкурировали “коллекционеры”. Они кучковались у входа и предлагали свои услуги желающим избавиться от ценного. Давали чуть больше ломбарда, у каждого в ближайшей подворотне были спрятаны весы и ляпис. Место знаковое, небольшое и единственное. А конкуренция, пиздец, лютая!
Выживали здесь самые отъявленные.
Вот Жаба - стучит на все службы города. Он запомнился мне по случаю, когда, направляясь к железке, мы увидели тикающих от кормушки “коллекционеров”. “Смотри, облава!” - И Мастер заржал. Самым последним ковылял тот жирный Жаба. Но с другой стороны Рубинштейна тоже возник ментовской заслон, и коллекционеры, рванув обратно, повернули к ближайшему парадняку и забарикадировались в нём. Последним в проём протиснулся Жаба, и дверь захлопнулась. Подоспевшие менты стали рвать ручку на себя, но “коллекционеры” не сдавались и держали её изнутри. На подмогу, берущим приступом, с сиреной летел “коробок”. Неожиданно дверь распахнулась, и из неё вылетел Жаба. Дверь тут же захлопнулась, не пуская его обратно. Наряд схватил отверженного под руки и повел на дознание. Об остальных коллекционерах все как-то тут же позабыли. Мастер закатывался от хохота.
- Откупились Жабой, ха-ха! Любят Жабу менты! Он им в руки деньги совать сразу начинает, ушлёпок!
Невезуч на ментов Жаба, ох невезуч! Помню, зазвал меня на блядки в женскую общагу, бухла набрали, а по дороге ему поссать приспичило... Ну, и шмыгнул в парадняк,
А зима, холод. Вдруг вопль в подъезде, словно резали Жабу. Я было дернулся выручать, но тут, прямо мне под нос, два здоровых дружинника в сопровождении коротышки с погонами сержанта под руки выволокли со спущенными штанами рыдающего Жабу. Не удержался, захохотал. Грелось там ДНД значит. Совесть заёрзала, и я впрягся. Как-то разошлись. Вообщем, отпустили они Жабу. А баб его, пиздец, страшней до сих пор не видел.
А вот Профессор. Он недавно вернулся из “Крестов”, ещё до весны сдуру оптом откупил у каких-то гастролирующих бандосов всё награбленное с ювелирного магазина. Они - утырки, притащились к нему на скупку. Их вскоре вычислили, те показали кому скинули. При обыске только в одной прихожей Профессора оперативники сняли с оленьих рогов, которые ему подарила тёща, золотых цепур на семьдесят тысяч, не говоря об остальном. Профессор отделался по-легкому. Изъяли, конфисковали и через три месяца отпустили домой. Говорят, когда он вновь пришёл на “железку”, то пал на колени и по-нечеловечески взвыл: “ Я - нищ! “ Все “коллекционеры” в тот день скинулись ему по “четвертному”.
- Почём сегодня? - Спросил я.
Профессор пнул по картонной каробке.
- Вот смотри - и раскрыл её.
Деньги были пачками уложены до верха.
- Клиент фирмач. Бывший наш. Под заказ работаю.
- По сколько за грамм ему? - И я кивнул на коробку.
- По девяносто.
Предложил девяносто пять, и мы ударили по рукам.
Сто двадцать у него было с собой, забрал, оставив пакет с деньгами.
А вон Дядюшка стоит и пиздоболит про “крутилово-вязалово” и “вся жизнь в криминале прошла”. Это его любимые присказки. У этого барыги я забираю товар прямо с дома, он доверяет нам.
Работая на химии санитаром в морге, Дядюшка снял кольцо с руки умершей старушки. Но её сын - ветеран вьетнамской, ливанской и прочее, герой, полковник авиации, разоблачил негодяя, и Дядюшку перевели на общий и прибавили двуху.
Мастер гоготнул:
- Если, не дай бог, окажемся вне закона и без копья, нагрянем-с с визитом к тебе, Дядюшка!
- Милости просим. - Ответил тот.
Мастер продолжил шутить:
- И всунем тебе паяльник в жопу. Тысяч сто у тебя наверняка под полом будет припрятано. Но, не боись, это на самый крайний случай!!!

Не раз видел вживую, как Мастер мочит. Любой боевик это хуета. Вот к примеру драка, которая осталась памятной в истории культового “Сайгона”, о ней знают многие ветераны этого ушедшего в лету заведения.
Дело было буквально накануне его закрытия. Мы пили кофе…
Публика начинала меняться, как и хорошие времена. Ленинградскую интеллигенцию теснили шушера и гопота. Из-за крайнего столика полетел объедок бутерброда в доходягу художника, но, смачный кусок отскочил от живописца и по какой-то немыслимой траектории отлетел и попал Мастеру в щеку. Двухметровая горилла с руками, как мои ноги, загоготала нелепому попаданию,
- От меня, братуха, нечаянно, хо-хо, не взыщи!
- Да хуй на него, Горыныч, с кофейком и дожрёт! - пизданул кто-то из четверых его приятелей.
Мастер продолжил пить кофе. Мне стало не по себе. И услышал тихое:
- Мочим!
Я кивнул и незаметно под столом затянул носовым платком правую кисть и закатал кулак.
Как ни в чём не бывало, направились к выходу. Их стол крайний. Мастер ударил без замаха, и Горыныч воткнулся ебалом в стену. Второй насмешник был схвачен за яйца и получил лбом в переносицу. Мы вышли на улицу. Мастер развернулся и ждал. Дал выйти всем. Я первый раз в жизни ощутил себя лишним в драке. Мастер играл с ними. По виду скромный ленинградский интеллигент, в берете и ничем не приметной даже некожанной куртке, среднего роста, не качок. Через пятнадцать секунд в “живых” не осталось никого. Мастер в оконцовке схватил урну и обрушил её горловиной на сидящего у стены и охуевающего Горыныча. Я понял свою задачу и с разбега уебал по надетой на голову урне пинком так, что та вместе с Горынычем с колокольным бумом рухнула на асфальт.
- Валим!
Мы спешили по Невскому, намереваясь юркнуть в ближайший проходняк. Метров через сорок я оглянулся. Окровавленный, с занесенным над головой тесаком, к нам нёсся бессмертный, как оказалось,Горыныч. Я присел, а Мастер успел закрыть свою грудь локтем, в него-то и пришелся подлый удар.
- Ну теперь тебе, пидар, пизда!
И мы стали превращать его на асфальте в котлету, Невский. К нам со всех сторон мчатся менты. Я услышал:
- Беги, потом отмажешь!
Отскочил в сторону, а этих поволокли в автозак. На моё удивление события продолжили развиваться. Как только их втолкнули в кутузку, оттуда, словно блохи в разные стороны поскакали все, кто там видимо был: и стражи, и задержанные. Внутри остались только Мастер и Горыныч. Позже я узнал вот что - при первой возможности Горыныч достал из кармана лимонку и, выдернув чеку, заорал: “Уебу!”
Тут то и кинулись все врассыпную, а Мастер зафиксировал кулак Горыныча с зажатой лимонкой, как клешнями, и выломал запястье вместе с гранатой. Нет, вру, там ещё один мент был, который не испугался, бывший афганец. Они вместе Горыныча калечили. Это уже Мастер потом рассказывал.
Кстати лимонка учебной оказалась…
А кто знал?..
Парадокс, но финал этой “драматической” истории наступил ближе к лету. Я прогуливался у Казанского собора. Ждал бабу. Перестройка набирала обороты, пели кришнаиты, напротив агитировали за Жириновского, а у Кутузова скорбно сидела пожилая женщина с плакатом в одиночным пикете. Ясен перец, над её сыном инвалидом-колясочником первой группы в милиции сотворили беспредел и изуродовали. Вдруг появился Мастер. Кивнув мне, Мастер начал объяснять пикетчице, как можно добиться справедливости. Он был дока и в этом. Давал очень правильные и ценные советы. Понемногу стали возникать вопросы: что, где, когда? Толпа любопытствующих и сочувствующих горю матери росла. Подошла и моя знакомица, взяла мою руку в свою тёплую ладонь.
- Вообщем пора нам. - Кинул я Мастеру.
Мастер снисходительно кивнул:
- Покеда, голубки.
Но в этот момент мамаша разоткровенничалась, и мы тут же врубились, что Горыныч и есть сын этой несчастной женщины. Мастер развернулся, как в какой-то шекспировской пьесе, к толпе зрителей и обнажил локоть, наглядно демонстрируя шрам. А я стал в красках рассказывать о тех событиях. Пикетчица смылась. Народу вокруг нас образовалось даже больше, чем за Жириновского.

Паша дал с размаху по пяткам и гаркнул:
- В озеро!
Я выскочил из бани и с головой... Блажь!
Через несколько дней Паша навестил меня в Питере и поведал, что на завтра дают чудо- прибор,с которым даже якобы в Лавре монахи что-то ценное нашли ..
Как он меня заебал и достал этим кладоискательством, сил нет! Мне не хотелось больше ехать на злосчастную “Тропу Здоровья”. Ни хуя там не найти!
Но завтра Паша примчится и сообщит, что взял таки в аренду необходимую мат. часть и нам, типа, дико повезло.
-Лан. - Согласно махнул я рукой, и мы поехали веселой компанией, как на пикник. Пригласил балерину, с которой только познакомился, Паша с семилетней дочкой и женой, и ещё один мой приятель со всей семьей.
Паша настроил аппарат, и компания поспешила на поиск, за исключением меня и моей новой подруги. Мы едва были знакомы и... наслаждались общением,.
- Если вдруг найдут, подарю тебе колечко пробабушки… - пизданул я ей, целуя в ушко...
- Нашли! Нашли! Клад нашли!
Пашина дочурка Анечка летела к нам, визжа от восторга, а за ней с довольной рожей Павлик и остальные. В руках у Паши Тот пакет!
- Где откопали? - Был мой единственный вопрос.
- Под самой ближайшей к тропе березой! - Паша сиял.
- Как? Под первой?
До первых берез было в районе семи шагов от кромки, а я закапывал на двенадцатом. Поэтому даже не пытались искать у крайних.
По дороги домой купили аптекарские весы.
Я вспорол целлофан. Груда желтого металла зазвенела по столу. Серый булыжник никого не заинтересовал, и я неприметно опустил его в карман.
Начали взвешивать и делить.
На дворе был 99 год и то, что в 90 году можно было назвать состоянием, утратило свою значимость. Я имею в виду золото, за это время произошла полная переоценка - теперь это уже мизер, не то, как раньше.
Передо мной лежала тарелка с кольцами и цепями, кое где были изделия с чекухами.
Зачерпнул пригоршней, ожгло, отдернул руку.
Вспомнил Мастера. Никто даже не представлял, как я боялся Его. До ужаса! А нас считали лучшими друзьями. Опаснее не видел никого в жизни!
Нет. Не люблю я золото. Боюсь его. Оно для сильных, таких как Мастер, а я… - трус.
- Построй церквушку или часовню на это. - И я кивнул Паше на свою часть.
Он внимательно посмотрел на меня и, казалось, обрадовался.
- А что, замутим! У нас на озере церковь ещё при коллективизации спалили.
Сделаю!
Мы остались вдвоем с балериной. Я достал булыжник и разбил его ледорубом, очистил от крошек бархатный мешочек и вытряхнул на руку брилиантики.
Камни ласкались об ладонь, вот и оно - пробабкино кольцо.., бля, жалко...
Одеваю его на тонкий пальчик балерины, точно впору.
Вместе рассматриваем удивительный камень. Слышу Её голос:
- Ты тоже любишь бриллианты?
- Я люблю Тебя. Выходи за меня...
----------------------------------

По ссылке "прослушать" можно скачать, или услышать аудио версию новеллы.
Текс читает Станислав Концевич