«Снегурка с темным сердцем серны,
Газель оснеженная – ты».
_________________И. Северянин
Комната птице – клеткой,
знаю наверняка.
Этот ли, тот капкан,
здесь я летаю редко,
ночью и то, украдкой –
в сон с куполами Спаса,
стала людей бояться,
птиц своих белых прятать.
Хлебушек эмигрантский,
кукол фарфор холодный,
и гардероб немодный,
шляпки цветок атласный.
Бабочек из граната
Оле не даст Париж,
в Питер не улетишь,
назван он Ленинградом.
Город мой окружён,
тоже ведь, голодает,
он обо мне не знает –
капельке Монтрошо.
Выдохлась… дух ампирный
был из последних – мирных,
был, да и весь прошёл.
Шёлковых крыл не жаль,
изыски декаданса,
разве жалеют танца? –
если кружится шаль,
шар голубой и солнце
там, где мой смех смеётся,
время ли там рыдать.
Это теперь – за всё мне,
за каблучковый шаг,
лёгкой весёнки враг –
тот, кто мне всё припомнил.
Время Комиссаржевской
стало вдруг комиссаровым,
Невскими тротуарами
новые люди шествуют.
Стали глаза русалочьи
грустными от забот,
облако – белый кот,
да променады галочьи
здесь, у моей квартирки,
два на четыре – о как! –
славная конура…
Вьётся с утра буран,
странно – Исакий в окнах.
Ветки ольхи звенят –
звонницы Петербурга,
муфточка-чернобурка,
радость былого дня.
Время гонцов серебряных,
слышите – Рождество…
я накрываю стол,
с выдохом тихим: «Верую…»
Верую в сто свечей,
в радость святой молитвы,
в танца тугие ритмы,
в бабочку на плече.
За кисеёй снегов
верую в то, что светлая,
мальчик, он был поэтом и,
верую за него…
Я без вины виновная –
был он весь – на разрыв…
так мой сыграл порыв,
чаша Грааля полная!
Свят всяк пришедший в дом
быть для другого дверью,
над мостовою – перья…
год сорок третий, до…*
________________________
*День до взрыва в квартире
О. А. Глебовой-Судейкиной,
1943г., Париж