В черноте утонул горизонт,
Солнце чуть светило, как окурок.
Это наступал сезон,
Когда приближались дикие куры.

Я видел как их бешеная стая,
Которую не повернуть вспять,
Машет крыльями, будто взлетая,
Но они не могут летать.

Город же был не менее ловок,
Защищался он как мог.
Баррикадами микроволновок,
И обутых в кирзы ног.

А сражение пока лишь близилось,
И был еще полный штиль.
Прохожие блаженно облизывались,
Предвкушая куры гриль.

Но прорвалось, словно Везувий,
Из миллиона куриных тел:
Град яичниц, глазуний,
И артиллерийский омлетный обстрел.

Город сомкнулся, грозя им
Кто ножом, кто жилистой рукой.
Стройные ряды домохозяек
Смело вступили в бой.

И пошли рубить приближавшихся
На жаркое и прочие блюда.
Жалкие тела обожравшихся
Валялись повсюду.

А кур все несло
Миллион за миллионом.
Небо всю ночь рвало
На город куриным бульоном.

И я куриного не прочь,
Приставляя приклад ложки к уху,
Сражался с курями всю ночь,
Пока не упал с набитым брюхом.

А утром солнце сотнями стрел
Осветило поверженный город,
Горы объевшихся тел,
И куриного пуха горы,

Но насупилось, словно зимой,
В даль бросив взгляд хмурый,
Где дальше неслись по прямой
Стаей дикие куры...