В бесконечных тревогах за волка, козу и капусту ошалевший паромщик о собственном счастье забыл. При посредстве «авось» в огородном остатке не густо… Где «абы» да «кабы» - в результате кресты да гробы.
Пыль столбом за окном, в завихреньях читается вензель, в облаках монограмма любви из молекул воды. И опять божество для кого-то окажется сrazy, а удел сумасшедших – всегда умирать молодым.
Однокомнатной камерой лечит судьба одиночек. Где живёт толерантность – в итоге один результат, да и тот на заре человечества Бог напророчил: «Будет резво на брата доносы состряпывать брат.
Указующий перст направленье покажет неверно и в стотысячный раз, будто кегли, попадает люд. Предпоследним окажется тот, кто оступится первым. Поседевшие матери взрослых детей отпоют»...
Налетая на столбики-вехи крутых поворотов, оставляя зарубки на судьбах дверных косяков, разболтался народ, потому что неплотно намотан. Загрустил государь от извечной нехватки оков.
Пропылил тарантас по ухабам июньского пекла, а за ним на верёвке - консервная банка-душа. Кто сказал, что закат полыхал? Был тщедушным и блеклым. Кто решил, что друзья бескорыстны? Помочь не спешат...
Попрошайкою трётся у ног одинокая псина. Закольцованность дней отразилась в глазах, как итог. Ах ты, бедная девочка… Где ж тебя столько носило? Не дождался и помер смышленый, блохастый щенок.
|