Мой борт забит по полной, под завязку,
Иду на взлёт сквозь жар тягучий, вязкий.

Я виден всем и, даже, сквозь прицел,
Не говори, что я безумно смел.

Гудят мои моторы на пределе,
А там, внутри, те, кто домой хотели

И нынче едут в цинковых гробах
С усмешкою застылой на губах.

Сарказм? Ирония? Иль, может, маска смерти?
Всё может быть в безумной круговерти,

Где бойня стала вроде, как искусство,
Что притупляет гуманизма чувства.

Но у родных они ещё в душе,
И от ракет я ухожу на вираже.

Ловушки тепловые, как салют,
Хоть мёртвые от них не оживут,

Но будут похоронены по чести,
Те, что сейчас всего лишь «грузом двести»

В моём холодном грузовом отсеке,
Те, кто сомкнули веки уж навеки,

Все те, кто будут похоронены, как надо,
А это для меня достойная награда.