Шёл мокрый снег. Был вечер поздний.
Когда не видно схемы звёздной.
Когда в душе – белым-бело.
Когда дождливое стекло
усталый взгляд сверлит устало.
Когда и думать не пристало:
сон это, явь – не всё-ль равно.

Шёл мокрый снег. И дом напротив
под снежный блюз совсем не против
уснуть настроен был. Когда
снежинки в сонном танце плыли
в луче фонарном. Тон унылый
ноябрь внушал, как и всегда,
и ночь растерянно застыла.

Шёл мокрый снег. Шёл одинокий
сутуло-скучный пешеход,
семье ноябрьских непогод
немой укор являл, широкий
печатал след на рыхлый лёд
и непонятен был природе
в своем стремленьи к несвободе.

Шёл мокрый снег. И онемела
трава под слоем влажно-белым.
Нищала с золотом своим
пижонка-осень. Недвижим
и оголенный слишком смело
стоял шиповник. Рядом клён
был очень снегу удивлён.

Шёл мокрый снег, и калорифер
безмолвствовал. На жесть и шифер,
на крыши скученных строений
глядел в унылом настроении
неинтересный небосклон.
Сарай поспешно опаршивел,
и мысль тогда пошла в наклон.

Шёл мокрый снег, когда стекло
не охлаждало лоб горячий.
Стук сердца ничего не значил,
и ныл висок. Когда тепло
пульс переносью отдавал.
Когда сознания подвал
открыт был, словно бы назло.

Шёл мокрый снег. Существования
был лишним факт, но сна не знал.
Блуждал без смысла луч внимания,
и праздник вновь отсрочку брал.
Когда любви слепящий шквал
уж не сводил меня с ума.
Когда под вздох вошла зима.

Осень 1996 года.