Ничего, что меня не выстрадал
и не выстругал две доски,
я останусь стихом неизданным,
терпким яблоком для тоски.

Будут долго искать дотошные
сколько моря во мне и мглы,
отболит навсегда подвздошное,
то, что было недолго злым.

Меж Елабугой и Тарусой
журавлиный дозор в стогах,
у Марины богато грусти,
хватит сорока сорокам.

Уронила устало руки.
До верёвочки не тянись!
Пережившая все разлуки,
пережить не сумела – жизнь.

Вот стою здесь,
остолбенев,
камень сдвинуть с пути
не в силах,
Август, август, ты отпусти
в небо горлинкой
сизокрылой.

Не готовь никаких даров,
будь Аврелий, не стань Нероном,
и усталость моих дорог
обозначь дорогим перроном
Там, где ждут.

Я ещё могу –
быть, не быть,
или просто сниться.
Женевьеву оставил шут
и рифмач, и герой, и рыцарь.

Здесь теперь постоялый двор,
вся страна теперь – постояльцы,
через время потоки орд,
или мне они тоже – снятся?

Меж дымами стою и дамами,
лист исписан, а буквиц нет.
Ева, изгнанная Адамом.
Тем постылая, что – Поэт.