«Вальяжный кошара – обычный зверь?» –
растерянно смотришь, поджав губу.
Играют морщинки на белом лбу,
дрожишь, закрывая за нами дверь.
Касаюсь щекой золотых волос,
желая всем телом к тебе прильнуть.
Целую плечо, нисходя на грудь…
и слышу: «Зачем ты кота принёс?»

Мурлыкает кот, и мурлычешь ты,
кусается медленный твой огонь.
Всё ниже и ниже скользит ладонь,
отточены ласки, слова просты.
Кричишь, замирая в моих руках:
«Всё умерло, умерло, всё не в счёт!»
«Товарищи, время! – мяучит кот, –
Уходим, не то обратимся в прах».

«Подумаешь: прах обратится в прах! –
смеёшься, впадая в безумный транс, –
Сыночек наш тоже бывал не раз –
с небес прилетает, молчит впотьмах.
Туман на дороге, смотри, смотри:
за ним грузовик, развозящий боль.
«Отец, погоди, забери с собой», –
сынок не рождённый кричит внутри…»

На зеркале – тряпка. Стенает дом,
меня провожая обратно в смерть.
Тебе одиночеством здесь болеть,
судьбу заливая густым вином.
Устало бормочешь: «Иди, иди».
И гладишь обвислый пустой живот,
и плачешь, пока охмелевший кот
сосёт молоко из твоей груди.

Такая цена, а кому легко?
Расплата – не хуже других расплат.
Кошара – привратник у входа в ад,
запавший на женское молоко.
А значит, поможет ещё прийти,
сказать, что и там я тебя люблю,
что жизнь никогда не равна нулю,
пока ты хранишь молоко в груди.