Под Солнцем спит, укрывшись пеплом Месяц,
и звёзды по углам, - по ним ползёт пчела.
Их прах, как мёд, ногами дура месит
и гибнет, падая на солнце со стекла.


Дома захвачены мышами,
стоят с открытыми дверя'ми,
собаками и кошками
с разбитыми окошками.
Любовь и кровь не сочетая,
жила собака непростая.
Пусть глаз зарежет правда сна, -
кобель был он, а мышь - она.
Перебежала мышь дорогу,
пёс верил, так угодно Богу.
Но плюнул всё ж через плечо,
попав в хрустальный башмачок.
Вздыхая длинными ночами,
и лунными согрет лучами
сидел с подругой на трубе,
шепча ей сказки о себе.
Презрев Кота, Мышь улыбалась,
нужна, порой, такая малость,
чтоб быть счастливою со Псом,
весь Мир оставив на потом.
"Ах, Пёс ни тот и Мышь...ох, бросьте, -
друзья кота им мыли кости,
лакая вместе молоко, -
зашла Мышь слишком далеко".
Любив подругу в третий месяц,
Пёс похудел стал меньше весить.
Шептал на ухо: "Мой малыш"...
и не давал в обиду Мышь.
Наш Пёс не слушал лай кошачий,
давал врагам при встрече сдачи.
Но Доберман, большой нахал,
ей лапу с сердцем предлагал.
Пёс, прогрессивных взглядов вроде,
судил друзей не по породе.
Дуэль? Не мог так низко пасть!
Облаяв, рвал собачкам пасть.

Однажды, пригласили в "Будку",
Пёс отвернулся на минутку,
подняли, выпили на "ты"...,
подлили молоко коты.
На утро сало съел спросонок
и замяукал, как котёнок,
от дум заплакал, лёг без сил, -
с тех пор мышей Пёс не любил.

Защиту, не давая слово,
коты облаяли сурово.
Кровь жаждал чёрный прокурор.
Народ же смертный приговор.
Судья, взглянув на зал вполглаза,
плюя через плечо три раза,
да так, что прокурор вспотел,
среди жюри и прочих тел
нашла малюсенькую мышку,
та поняла теперь ей крышка.
Судья читала: "...стыд и срам...", -
Мышь понимала по губам.
Но приговор не огласили,
нет оказалось в мире силы,
заставить пчёл не трогать мёд.
Кто не пытался не поймёт.