Возвращаясь в свой город, всегда искала, что знакомо, привычно, приятно глазам.
Мне луна улыбалась щербинкой малой. Солнце сыпало на нос звенящий сезам.

Все веснушки скатились - на землю, на тротуар. Обернулись в соль. В пыль. В град.
Превратились в жёсткий сумеречный нуар, в пёстрое приодевшийся маскарад.

Почему нельзя в одну воду дважды? Трижды? Триста? Любое количество раз...
Всё течёт, всё меняется. Все и каждый чем то новым становятся через час.

Что - вода? Утекла, уплыла, превратилась в дождь. Превратилась в снег. В пар. В дым.
В тот же город повторно тоже ведь не войдёшь. Раз от раза он становится не моим.

Он меняет плоть, искажает форму, обманывает отражениями витрин.
Застывает топью. Бушует штормом. Лишь как раньше пьёт пачками аспирин.

Тот мой город, которого нет, продолжает жить. Продолжает плыть. Звать. Петь.
Опускается с новых крыш на старые этажи, на октаву ниже, а может, всего на треть.

Память меняет фон, голоса и лица, достаёт винтаж из-за края сна.
Воском в чашу без дна начинает литься, обретает томные обертона.

Времена, говорящие с памятью на эзоповом языке, превратились в реку внутри реки.
Призрак родного города, в черёмуховом венке,
никогда не отпустит
моей руки.