В прицелы лишь виден на карте
потомкам Адама, как крест.
Хоть режьте Израиль, хоть жарьте,
пьёт пиво, но раков не ест.
Остался на Севере берег, -
унёс винтокрылый ковчег.
Не в Бога, не в чёрта здесь верят,
а в ствол, что висит на плече.
Козырные все у Субботы.
Царица - богиня и мать,
но прежней нет сладкой заботы, -
проспавшись, бутылки сдавать.
Вдруг стали мы сёстры и братья.
С Луны, как свалились. Сошли,
и мог бы рванули соврать я,
на край Богом данной Земли.
Не знал я, "на край" уезжая,
по папе и маме еврей,
что будет Земля, как чужая,
а мы "оккупанты" на ней.
Что реки молочные - вражьи,
кисельные - их берега,
но всё это было не важно,
а важно, что мы у врага.
Напрасно ссылались на Бога,
на то, что пропел Соломон,
сильней оказался намного
в затворе лежащий патрон.
Пугая ворон и Аллаха,
звенело: "За Родину Мать!".
От Бога дождался я взмаха
и стал по воронам стрелять.
"Аллах вам поможет!", - винтовки
кричали воронам в тиши,
но было евреям неловко,
за то, что в ответ "калаши"
с базарным задором кричали
и ёкали грязно про мать.
Смеялись евреи, печали
рискуя из глаз расплескать.
Израиль лишь цифра на карте,
адамам не виден в упор.
Здесь сохнут подснежники в марте
и плавятся кипы у гор.