Стал "Общелит" нечестных правил,
когда не в шутку занемог,
себя раз десять обезглавил
и сдох. Споткнувшись о порог,
упал на дамочку от скуки
Шекспировед. Какая ж сука!
Сидел здесь с бабами всю ночь,
бывало, и ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
в деревне девок забавлять!
Через одну там девка блядь.
Потом придётся пить лекарство,
вздыхать и думать их, любя:
"Когда же чёрт возьмёт тебя?!".
На "Общелите" кот учёный,
который много знал, - но в том
вина его, - был некрещёный,
и с Богом лично не знаком.
Идёт налево - баб заводит,
направо - Господа бранит.
Вот сатана! И этим, вроде,
был, где-то даже, знаменит.
Там на неведомых дорожках
следы от рук и от ступней
и девки там на длинных ножках
в кровати беса сатаней.
Там мрак и бред видений полны;
там мною будут недовольны, -
я не приемлю текст пустой.
И, если не хватает гласных,
я не скажу: "О, как прекрасно!".
Скажу про стих, что он - отстой!
Там попик Дима, мимоходом,
пленил Светлану Сабадах;
и перед всем честным народом
в одной рубахе и лаптях
в саду пытался деву трах... .
С тех пор в темнице попик тужит
и тридцать три ножа и ружей,
и ступа с Любою Ягой
следят, чтоб в сад поп ни ногой.
Обмылкин там над златом чахнет;
там русский дух, там водкой пахнет!
И этот дух Админу мил... .
Во мне для водки нет пристанищ.
"Не пей, а то козлёнком станешь",-
мне Дельвиг, как-то говорил.
Сайт "Общелит" на мониторе,
златая цепь на сайте том
и днём и ночью Керен Боря
сажал на цепь богов. Потом,
идёт налево - баб заводит,
направо - их уже е..т.
Там чудеса, там радость бродит
и горе долго не живёт.
Пускай нам говорит неугомонный критик:
"В помине Бога нет". Есть Бог на "Общелите"!
И верить в Господа поэзия должна!
Не важно для чего, зачем и на хрена.
О, если бы её смогли исправить годы!
Расцвёл бы "Общелит". Увы, пока уроды
закладывают души бесам и богам,
за три строки дыру от бублика не дам.
"ОКОВЫ" топчут грязной пяткой слово "узы",
"ЛЮБОВЬ" плюёт на серую шинель "союза",
строфа возвышенна, но льстив месье катрен:
"С души ОКОВЫ посшибаем, встав с колен,
рукой, которая французов, б...ь, колола!
Царь не е..л, - дарил ЛЮБОВЬ, но всё - крамола!".
Три точки вместо слов - язык кликуш, святош,
им режет правду-матку праведная ложь.
Я посвятил попам немало тёплых строчек
за то, что на святую деву Машу дрочат.
На сайте не хватает веников и ступ,
кто не летает за поэта не сочтут.
Я красоте служил и за себя спокоен, -
спасёт, как мир. Попов же сбросит с колоколен.
Те полетят, сажая нах чужих Богов,
не только дев и баб, но и мужских полов.
На сайте старый клоп пугливо-мракобесен
и плоть девиц и дух мужей слизала плесень.
Чиркнула Лира между строк:"Давай назад".
Но я, как Пушкин.С, обманываться рад.
Уж вечер близится, - гроб ПЛОТНИКи строгают,
сто лет назад был горизонт недосягаем
и смерть казалась ступой с бабою ягой,
могила - домиком с куриною ногой.
Народ обеими нащупал дно в могиле,
пытаясь встать, но слышит голос:"Или, или".
Или смотри на зомбоящик взаперти
иль на свиданье с Ёба матерью иди.
О том, о сём народ нетленные слагает,
с голов срывая крыши и резьбу у гаек:
“Судьба - индейка, дурь, игла в моём яйце,
а жизнь - усмешка у иконы на лице”.
Господь, плоть сына - лишь, итоги жизни бренной,
сними мешки костей с крестов всех дыр Вселенной
и гвозди бесам брось, - прибьют за хер в аду,
когда с блядями в номер два кружок войду.
А душу усыпи, но до скончанья века
проснётся сын не богом, - просто, Человеком.
Кресты поколет, чтоб согрели, на дрова.
Тебе нельзя, а Человеку - трын-трава.
“Ей-богу, - говорит неугомонный критик, -
доверья Богу нет, меня боготворите!”.
Пока ещё кипят тревоги и мечты,
квасну с Богами я и перейду на "ты".
Давай за мат, сарказм, взбесившихся ироний
удары в дых и в пах, врагов и хрип агоний.
Как вечереет, "общелитами",
вдали от тюрем и сумы,
простясь на время с простатитами,
тела насилуют умы.
Копытом бьют за мониторами,
как птицы, два крыла сложив,
гнедые лошади, которыми
гордился Зевс, пока был жив.
В сторонке кары ждут небесные
и, приоткрыв калитку в ад,
простёр Админ крыла над бездною,
вонзив, как нож, в поэта взгляд.
Не привыкать болеть под взглядами
душе поэта. Жизни треть
отдать Админу души рады бы,
под взглядом, чтобы умереть.
В гражданскую согнут позицию
среди крестов, среди икон.
Кричит ЛГ: "Спасай, милиция!"
и бьёт ментам земной поклон.
Порою, кажется, что "белочка"
орешки щёлкает в строке.
В ней автор пишет: “Милый дэвачка,
хачу бить вошью на лабке”.
Воображенье стонет хилое,
мираж плывёт за миражом,
в нём закадычный поп с кадилами
в борща тарелке отражён.
А ночь ленивая, усталая,
напился поп и загрустил,
закован борщ во льды сметанные
и дым примёрз ко дну кадил.
Вооружившись калькулятором,
следы рассудка потеряв,
коротким словом непечатанным
украсив мысль, стреножив нрав,
поэт считает посетителей,
кто заходил, тот и кумир:
"Ох, как красива, восхитительна!”
и вместе с ней спасает мир.
ЛохАми сайт забит иль лОхами?
Не важно. От ресниц до пят
покрыта лента АХ и ОХами,
а перья всё скрипят, скрипят... .
Я не был завсегдатаем пивных,
а прожигал часы в библиотеке, -
не Rolex были модны в прошлом веке, -
"котлы" нехилые от фирм иных, -
советские, надёжные, навеки.
Наш комсомол характер мне ковал
и органы вручили в жизнь путёвку,
к ней прилагались мыло и верёвка
и курс лечения - лесоповал,
с медсёстрами с ружьём на изготовку.
Срок отсидел от сель и до звонка,
пел в хоре, доску украшал почёта,
но видно плохо понимал чего-то
в кромешной ясности души совка, -
где мясо - колбаса, а рыба - шпроты.
Пока я пел, отдал концы Союз,
не стало мирового гегемона.
Страна от геев Богом сбережёна,
не выдержала братских кровных уз
и не помог целитель из ОМОНа.
В народ, корнями шевеля, прёт мат,
язык дедов и бабушек спасаем.
Под скрип кирзух, стон стареньких фуфаек
на пьедестал возводим автомат,
под песни пьяных в ж..у балалаек.
Ты "мажешь джем на чёрную икру"
и носишь пёстрый галстук с водолазкой,
советской дури хвастаясь закваской.
Он видит всё на дьявольском пиру,
тот на кресте в набедренной повязке.
Прости, мой терпеливый "Общелит".
Накляузничал я тебе намедни.
Я жгу мосты, из под пера последней, -
вон мостик до сих пор ещё горит, -
строфа плетётся с чистой юной сплетней.
|
