Жалкий стон полов скрипучих. В недрах старого сарая
Разгребая вёдер кучи, разных шмоток потроха,
Всё во двор швыряю рьяно… вдруг, от радости сгорая,
Нежно щупаю баяна пересохшие меха.

Вот ремни из дряхлой кожи, три ряда писклявых клавиш,
Пыльный гриф, облезший тоже, позабытый рык басов.
Будоражит детства запах, что теперь так внукам славишь,
Тот, что был в забвенья лапах и закрытым на засов.

Сразу вспомнил шум из окон детской школы-музыкалки,
Завитой девчонки локон, класс и нудный «до, ми, соль».
От тоски гляжу, как кучей по деревьям скачут галки,
Сколь арпеджио ни мучай, сколь аккорды ни мусоль.

А учитель, толстый боров, двоек мигом влепит море,
Если ты проявишь норов, - вгонит душу в Ля- минор!
А дождёшься если лести - значит в си-бемоль-мажоре
Будет петь с тобою вместе твой любимый птичий двор.

Выпускной, на память фото, мельтешат девчонок банты.
А из трубок нагло кто-то по рядам ведёт пальбу.
Но не знает лучшей ласки Моисей Наумыч Блантер,
Наш директор, как указкой громко щёлкать их по лбу.
------
Скерцо, форте и пиано - как слова забыты эти!
Плесень жрёт меха баяна, краска сыплется сама.
Может, будущего Ноя мой баян освоят дети?
Нынче ценится иное, нынче мир сошёл с ума!