Нота тихо войдёт в строку. И задышит тетрадная сетка. Знаки новую жизнь влекут, Как созревшая яйцеклетка. И узор перечеркнутых строк, Как исход — нам всех муз было мало. Танцевали и Глинка и Блок По живым и не очень каналам. Ты сидела, склонясь над роялем. Я сжимал голову между рук. А за окнами звёзды жевали Ночь и блещущий Петербург - С такой жадность, что казалось Трещат звёзды галактикой всею. Даже к ним просыпалась жалость, Ведь не ясно, кто был жаднее. Лишь сургуч на конверт оплавится - Всё до срока, наверняка. Свет свечей убегал по клавишам От малейшего сквозняка. И тень лезла легко и покорно В потолок, как лоза виноградная. И Невы все косматые волны Питер с ночью делили жадно. Только нас, никого, ничего В эту ночь не прельщали змеи. Пили слово и звук живой И не ясно, кто пил жаднее. Нота мёртво вопьётся в строку. Да, ты гений. Я тоже гений. Облака вновь рассвет волокут, Словно жизнь в отошедшие тени. Здесь под утро родились мы. Много было и хлора и ваты. Мы, что порознь были немы. Мы, что к полночи были зачаты.
|