1 Дождю давно бы пора пойти, Сырые хляби встряхнуть пора бы... Тягач с контейнером "Шмиц" коптит В колейной качке - почти корабль В масштабах улицы, перекрыв Три полосы легкового гама, Он может вечно гудеть и плыть За грань, до призрачной Алабамы, До сердца юга, где кровь - прибой, И в барах виски вулканы дыма Под той фатальной блажной луной, В 60-х воспетой Джимом... А в Балабаново, курс держа На выезд, бывший вчера в заплатах - От куч асфальта примерный жар, Да из канавы приметный запах. Затор плюс штиль, мошкара снует, Попса в динамиках балаганит... Но что гнусней, чем хулить свое? Канавы пахнут и в Алабаме. Но даже если не пахнут - пусть. А может мёдом, чтоб мы грустили? Где не пускают, идёшь под куст, И если нет там канав - фиг с ними. Родимый край, полевой простор. И "на картошку" пол школы снято С уроков, между хрущёвок двор - Портал счастливых 80-х: Ночей бессонных, учёб, халяв, Трудов, ободраных в хлам коленей, Побудок, ссор, и в бессчетных днях - Рутин и искренних устремлений. Открытий, чувств, откровений, сумм И разностей, смеха, гулянок, споров, Разочарований, химер, и дум... Взрослений, новых снежков за ворот. Там было сладко, гурьбой в дыму, В стаканы водки плеснув холодной, Взорваться, сблизиться... Про луну? - Луна здесь тоже бывает полной, В больших кругах, между лап плывёт Обрывков туч, и теней прорехах - Зимой скрипучий кусает лёд, И летом в черных ночует реках. Времён причудлив неровный ход - То турбулентно, то в адском штиле, То поднимаясь с луной из вод На дикий берег песчаный - жили, Что даже странно - почти без драк, И без расчетов на "шишел-мышел", Сдавали «госы», смоля табак, И Дорз горланя на плоских крышах... Пока из сени родных олив, Кто подзаконно, кто мимо кассы, В грозу, по комьям сырой земли, Но разошлись на большие трассы. Зелёный, трогай, и вновь витай - И в том, и в новом нескладном мире Уже 20-х, "маст сэй гуд бай"... Мне на Ефремов и м 4. В очередной самостийный рейд. Глядишь, Елец обогну под вечер - Хоть до Ростова не по жаре, И в пунктах сбора возьмут поменьше.
2 А вот и выезд… Дубай не в счёт, И на Мальдивы не заработал, До пляжей долгие перелеты Пока в запасе, ну не влечёт По распорядку топтать песок, Лежак отлеживать, комкать коврик, Под солнцем жарясь, подобно кобре, И в сумке пряча морковный сок. Бесспорно, часть вожделенных благ - Упасть в солёную бесконечность, И на матрасе отплыв беспечно, Покинуть скучный архипелаг. Затеяв дрейф до гряды камней, Часами прыгать в зелёных ластах, Набрать ракушек и улыбаться Всем существом, хоть бы пару дней В году. А к следующему утру Взять диких фруктов - вгрызаясь в мякоть, Забыть навеки маршрутки, слякоть, Метро и офисную хандру... Сплелись в подпруги, узду, хомут Соблазны из аутентичных игр, Меняя тему, и спорный выбор Уже сомнителен самому... Как бы то ни было, цель ясна, По автостраде, быстрей, чем скорый Паркетник мчится в большие горы, То с передышками, то без сна. Порой в багажнике громыхнут Котлы, баллоны и карабины, Салон завален наполовину, И рацион из пюре и круп Заменит вскоре простой дорожный Из чебуреков и эскимо С "Ред буллом" (это пока темно) Рэндомных кофе, котлет, пирожных. Что по началу дороги можно, В обыденности - под запретом, По сути, правило непреложно, Нарушать его некорректно... Задержка, вскоре ремонт моста, Объезд, сигналит флажком смотрящий, И вся колонна ползёт как ящер, И ты в седьмом позвонке хвоста. Путь - это больше дороги, путь Врачует, будучи сам подвижен, Мы так порезов на пальцах лижем Лезвия, руку спеша согнуть. Но обретаем простор, инстинкт Цельности, катим, и над капотом, Низкое солнце в ветвях рябит На серпантинах, по поворотам. Медлит поджиженной плазмой в мимах Просветов, собранную слюду Свободы разнообразных видов Бережно встраивая в судьбу. Сутки, и белый хребет возник, К вечеру - реки кипят в ущельях, И незаметным числом ущерба Бури и громы рокочут в них. По простоте, без умствований, Образ увязан со свойством мема «Двигайся, либо осядь и сгний!» (Жизненно признанная дилемма) С тягой к снегам, вопреки "нельзя", Шагом «за скобки», на риск и пробу, Ведь отвратительно быть амёбой Если вам даже под 50.
3 Где топливо почти на нуле, В прибытке пройденных миль ватага, Из всех продолженных в жизнь ролей Отыгран выход в размере шага, Огромен мимо летящий дол, Всклокочены облака, и шатки Ветры... Сцепление и тормоз в пол - Бак пуст, и требует дозаправки. В запрудах касс недосол земли, Пустеет резервуар початый, Урчат насосы, шуршат рубли, - Мне латте и девяносто пятый - Созвучия, множимые в среде Мелкотоварного политеса... - Пол тонны дизеля и "LD", - До полного и двойной эспрессо, - Две кулебяки... Но серых меж Лиц, над прилавком одно с румянцем, На шее змейка, в петельке бейдж "Раиса Игоревна Иванцив". В казённой блузке, повязан лоб, Прозрачной, смуглой слегка фактуры Лицо. И, видно, любой дресс код Под стать для лёгкой прямой фигуры. Теней волос чернота ночных, Небесность взгляда Карпат и Буга Весеннею синевой остыв, Согрета лаской фамилий юга. И то, что близко - удалено На тысячи километров гонки - Жизнь высшей формы, как в том кино, В сосредоточие бензоколонки. Плеча коснуться, заговорить? Досадно - завтра бы до Терскола... Подчас в составе её крови Ковид, снежинки и кока кола, Спонтанно, не причинив вреда, Кругами бродят, и гаснут в дебрях, Бывая значимы, но всегда Ничтожны в токах больших энергий. Осталось втуне предположить, Припомнив "пин", подождав моргая (И всех-то дел) кабы знал, то жил В станице Динской, несла б лихая. Так две прямые на плоскостной Или трехмерной модели, в гроздьях Висящих точек, сойдясь в одной, Не повторяются до и после. Лишь краткий памятный эпизод, Как фото в ленте, подвинут пальцем, И снегом с листьями занесло Остатки, и ты летишь по трассе… Она подруге, открыв WhatsApp, Ответит, свекру подаст таблетку, Потом выгуливать выйдет пса, Накормит мужа, пригреет детку, По свойству укореняя жизнь, Придётся - даже на скудной почве, Где изобильны в плодах и прочны Лишь пустотелые муляжи (Таким стал социум). Летний дождь Беснуется по стеклу, и щётки Едва справляются, а на щёки Холмов Кубани, сгущаясь, ночь Ложится. Только колёсный гул, Встречных огней роковое "тесно", Дремлющий в черном экране Гугл Сдулся... И в память приходит детство.
4 Годы пелёнок и первых проб, Первых шагов по кроватке - к маме, За давней давностью или впрок, Теплой завесой скрывает память. Можно додумать, как ты кричал Во всю вдохнувшую грудь младенца, Первый шлепок ладони врача, Ветер в окно, удививший сердце. Хочешь, хоть пригоршнями кучкуй Прошлое, припиши входящему В каждый из возрастов - по сверчку, Не на своём шестке сидящему, Даже младенчеству... Помечтав, Сути, по жёсткости, не заметим, А ведь недавно росли, впитав, Тайны, доступные только детям - Разом, по свойству, всем существом, Губкой души вопреки рассудку Связей невидимых естество Не перемолотое по суткам, Не перемысленное умом, Не перегретое в нитях нервов, Лопнувшей лампой... Первый свой дом, Первое небо и лучик первый, Близость от губ, белизну листа, Мякоти снега и взглядов сочность - Не обжигающую нас общность С солнцем, которого не достать. Соединимы легко детьми Сны с осязаемым, дух с телесным, Выплески эго, покой равнин Памяти - внятно, но бессловесно. В первых годах, ну пока лежим, Крохой, спелёнутым и согретым, Всем упомянутым можно жить, А если так, то болтать об этом - Лишнее... (Кто бы осознавал, Делал наоборот, по-своему). Встанем, а в спину хрипит оскал... Социум - новый патрон в обойму. ....................................................... Улочки академгородка Тонут под очередным закатом, Метеовышка в огнях, река, Кинотеатр... Про мирный атом Лозунг на доме, где папин друг От ЦеКаБе* получил квартиру... Если без первых погасших букв - В строчку читалось: "..том ..лужит ..иру",* Да, кроме шуток... Прогулки в парк, Набело жить и любить готовность Тех, кто едва отошёл от парт, И полетел на огонь - не новость Бременем ранней листвы владеть, Ловко по глади скользить, и, к слову, Биться в стекло керосинки, снова Осуществляя бег по воде. Юность крошилась в руках, как хлеб... В сущности, скорый исход предвидя, Или без умысла, в ширпотреб Гнал порожняк комсомольский лидер. Грузный в глуби шевелился спрут, Лязгая сцепкой, текли законно С периферии в приличный круг Водки вагоны, икры вагоны. С дальних провинций, с небес, с поры Всех достижений, с говна и пара В подпол, в похмелье, в тартарары Лееса гектары, садов гектары. Грозных армад планетарный флот В металлолом, на распил, куда там Было ещё? В быстрый оборот. Космос, «Буран» и былинный атом, Школу, семью... Так звучит аккорд, С болью, со сцены, прощальный, резкий - Вдруг исчезало, все чем был горд, И дорожил человек советский. Всякому ясно - в такой игре, Кто бы не затянул "во славу", Преобладает стыд за державу. Дело не в водке, и не в икре. Драма, порой, превращалась в китч, Вылупившись, обнаружив гонор, И оперившись, мигал, как сыч С пятен гербов то орёл, то ворон. И ожидаемо, под расчёт, Чуть погодя, что логично, право, В следующем акте текло в толчок Вкупе гражданское наше право... Цикл закончен, зевнув, как встарь - Где Хиросима и где Цусима - С хищною силой решает сила, Тюрьмы, жандармы, солидный тсарь. Вбили "костыль", подтянули болт - Вновь в корпорации Сулеймана Все под контролем, он за народ... Хочешь - весь день говори с экраном.
*ЦКБ - центральное конструкторское бюро *атом служит миру
5 Я с детства сердцем любил Кавказ, Снега со льдами хребтов громадин, Еловый дух, потвердевший наст, Контрастность солнца, каньонов камень - Паденье в бездну холодных стен, Поток в теснине валов кипящих... Ущелий сырость, где мрак густел, Как остывающий мёд, и чащу Соцветий, листьев, вьюнов, лещин, Столетних сосен, огромных грабов, Поляны света. Как заучил - В подъём размеренный шаг, хотя бы И дождь внезапный к закату дня, И ветер, тучи погнавший долом... Ночлег под говор ручья в камнях, И небо звёздное над Терсколом. Приятно чуть полегчавший груз, Туман молочный под перевалом, Внизу, и белый вдали Эльбрус - Вулканной массой на небывалом Как будто фоне, а может сне - Теперь - то алом, то бирюзовом, Прозрачном, смешанном в глубине С другим, смягчающимся, в котором Перебираясь из слоя в слой, Где правят балом Арктур и Вега, Ты переходишь, вслед за звездой, Из царства камня, сквозь царство снега По зыби воли и тверди льда, Под бездну неба, и вероятно, Что в ней теряешься иногда, Хотя предельное так понятно... То из-под спуда магнитит кровь Инстинкт движенья - глядишь, и скоро Малым усилием тянет в горы, Миропорядок тасуя вновь В разлад... И загодя человек, Святому ужину дав отставку, От раза к разу, с ходьбы на бег - Преодолеет хотя б десятку, Ремонт отложит наверняка... А там, известных мотивов полон, Решителен и экипирован - Захлопнет дверь, повторив "пока!" И вот, в глазах синева поёт Морозной далью, и отзовётся Под сталью "кошек" хрустящий лёд, И рыжей змейкой веревка вьётся... Глухая ночь по снегам скользит, И черным зевом открывшись, скалит Резцы, огромен её транзит, И слаб ослепший от звёзд фонарик. И вдруг светает, и горизонт Всё чётче приобретает контур Кардиограммы, где словно доктор, Ушба очерчивает резон... Бледнеет мгла, розовеют льды, И собирают в полёт пространство, А утренняя звезда погасла За склоном, выпершим, как кадык. Теперь осталось преодолеть Подъём к плато, где в ультрамарине Переливаясь, дымится снег, И отдышавшись, взойти к вершине. Даль в осязаемой пелене, Мимо текут облаков миноги, Тянут хвосты, задевая ноги. Собственный голос звучит извне, Что озадачивает, порой... Бедра гудят, голова на месте, Вроде, и белой большой горой Ты покорен навсегда, как в детстве.
6 Тянут колеса посильный путь, С гулом, прокручивая как ленту, Не без попытки рассеять муть, Без соответствия в ней моменту, В точку, где в бронзе отлит кумир, Томен, надраен, напитан дымом, В город, где краденый Русский мир Топчется под руку с третьим Римом. Выковав меч, распустивши кнут, Слезши с гербов, обоюдно, паки, Раз так хотят, то пускай живут В счастливом, хоть однополом браке. В бубны гремят, на парад спешат, Или на сход в кабачок "Белуга", Где развлекутся на брудершафт, Чтоб с похмела заклевать друг друга... Посторонясь, избегая уз, Или шпицрутенов, полагаю, Что органичней любить Эльбрус И продавщицу бензина, Раю. Внутренне предположив итог (Доступы на путях, замки ли) Будь в стороне от пурпурных тог, Ближе к народной большой стихии. Между людьми, обнаружив куш, Так повелось, чтоб уже сегодня Хапнуть, и на гору лезть Господню, Без рассуждения - дюж, не дюж, Самозабвенно, пошла бы масть, К масти - величие и державность, И одинокой вершиной - власть, Если не одолеет жадность, Как таковая... Трещи, сорока, Снежные в кучу скатив шары, Не дотерпев, убежав с урока, Все мы играли в "царя горы". Зри Алабаму в просвет ствола, И невзначай соберутся в пазлы И вознесенные купола, И золочёные унитазы. Звёзды крупнеют, мельчает вошь Но под раскатами колоколен, В великолепии не разберёшь Кто здесь язычник, а кто церковен... Коптя под трещинами корыт С экранов, текстов, цветных обложек, Где человеческий смысл забыт, Самое время судить о божьем? Вне города и ограды, не Географически, но в режиме Чувства, в своей, как в чужой стране, Живём, и ей и себе чужие. В привычной не коренясь среде, Подобно первых веков христианам, В своей стране, как в чужой стране, Проникшим всюду отдельным станом, Когда презумпцию учредив Покорности, промолчать заставив (Во благо) площади посреди Объявлен каждому бой без правил, В пространстве совести... А в простом Пространстве сёл и речных обрывов, В бетонном омуте городском Дымится кровь и грохочут взрывы... Луна багрова, рёв бури смолк, Лишь полночь в берег волною бьётся, Согласно трафику, мёртвый полк Расквартирован на этот остров. И мглу, застывшую, не согреть, Мигая, звёзды дрожат на тверди, Вдохнувшей общую нашу смерть, Как продолжение частной смерти… Бой отгремит, а ростки взойдут В поле и в небе таком высоком. В чаще еловой трещи, сорока… Мёртвые место свое найдут. Травы осенние в огоньках Инея позднее утро тронет, Сине-прозрачное, да, пока Путь продолжается, жизнь проходит. Кстати (хотя не из Лао Цзы) Если, порою, в подлунном мире Могут быть мёртвые, как живые, То и живущие мертвецы Водят носами, глядят на дюны, И с респектабельнейшим лицом Умные речи ведут с трибуны, Прочих пугая плохим концом...
7 Опять в сплетении сырых ветвей, С безвидных капель забрезжит свет. И пусть минуло бессчетно дней, Но не заметно двух тысяч лет. И предпасхальною чередой Под горло вязкий наплыл глоток, А календарь захлестнёт средой, И начинается четверток. И приоткрыв грозовую ширь, Внезапный ветер границы стёр, И им в затерянный скрытый мир Географический мир простёрт... Пологий вымощенный подъем, На взгляд -- ну может быть с полверсты, И впереди не гора, а холм И водружают над ним кресты. Стена толпы, валуны голов Раскалены, красный шар висит Вверху... На камни сочится кровь, И на десяток шагов нет сил. И плоть распластана по земле, Готовят гвозди, стянув ремни... В горячем воздухе, как в смоле Остались крики - распни, распни! Венок с шипами, багровый лимб, Впитала пыль грозовую гарь, И как насмешка доска над ним - "Иешуа, иудейский царь". Плывёт, ускорясь, пружинный круг Блестящих взглядов и потных лиц, Свободных рук, говорящих губ... И невозможен был компромисс? Другой полёт, высоты момент, Вторая цель в средоточии сил?... Он, под итог, не нажил монет, И территорий не прихватил. Не строил дом, даже храм, в земных Пределах царств, на больших путях, Но защищая всегда других, Теперь не стал защищать себя... И многоточьем как ни крути Скрипучее колесо вода - Другой итог - он ведь мог сойти. Вопрос - что мы обрели б тогда? Какую силу, какую цель В пространстве доли, в кругу земли, Стремление вырваться или цепь? Для власти? Может быть для любви? И по округе какую весть Через неделю несла б молва На свет, ту самую?... Или спесь, Где неуместны его слова?
|