Бесконечное утро-подкидыш,
сто вселенных в одной голове.
Ну, куда ты еще меня кинешь?
Наугад, на борьбу, на лавэ?

Оживаю на кончике фильтра,
дорогой, только не умирай!
Англичанин ослепший, Джон Мильтон,
я забыл твой потерянный рай.

Как давно я не бредил стихами,
срифмовал только «пить» и «курить».
Как давно не бродил я ночами,
знаешь, я разучился жить.

Значит, я разучился петь,
значит, я разучился плакать.
Жаль, не съесть всю февральскую слякоть.
Я еще голодней, чем смерть,

ведь она несказанно толще.
Я стесняюсь звонить подружке,
у подружки гораздо проще
после третьей-четвертой кружки.

Я боюсь уличить себя в правде,
я боюсь заглянуть в зеркала,
ах, оставьте, оставьте, оставьте –
эта девушка спьяну легла,

захрапела и дрыхла до вечера,
съела кашу и выпила сок,
вдруг проснулась, никем не замечена,
и, одетая только в носок,

полетела в окно самолетиком.
Нет, ни капельки не умерла.
Я свернулся калачиком-котиком,
бормотал: «Вот такие дела…»

Мир такой удивительно быстрый,
словно медленное кино.
В голове сто вселенных искристых,
только солнце на них одно.

март 2001