Я не видел войны,
Не вчерашней, не позавчерашней.
Я «счастливчик» Застоя, «не знавший афганской чумы».
Не сидел в блиндажах, не испытывал жуть рукопашной,
Я убит наповал: рикошетом, осколком вины.

По метро, по утрам,
Колесящему мирно по кругу,
Опуская глаза, проходил молодой ветеран,
Проходил виновато, нет, он не протягивал руку,
Да и что протянуть? Лишь обрубки безжалостных ран!

Со спортивной сумой,
Вещмешком, или старой котомкой
Перекинутой ловко, быть может невзгодой самой.
«Разминулся случайно…, с могильной, глубокой воронкой,
Извините…, - глаза говорили, - вернулся домой…»

Кошельки теребя,
Доставали «Червонцы» и «сотки».
Виноватым почувствовал каждый, наверно, себя…?
Старики и студенты, рабочие, негры, красотки.
А чиновники…? Нет! ИХ в метро не бывает, а зря.

Заблудилась во тьме,
Заплутала чиновничья совесть,
Поминая по праздникам, «павших» на страшной войне.
Не дописана, видимо вечная, скорбная повесть:
О цене лицемерья, предательства горькой цене.