Я болею за русских на кортах Австралии,
на полях стадионов Европы, Америк,
и в жестоких песках Африканского ралли, –
там, где силою мышц можно чувства измерить.

Мой порыв генетически определенный:
я родился в России, там вырос как личность,
по дорогам её прошагал я влюблённо,
всё, что делалось в ней, я считал своим личным.

А сегодня живу далеко, в зарубежье.
Но отринуть всё прошлое сердце не хочет.
И поэтому с болью смотрю, как и прежде,
даже, может быть, с большей, как Русь кровоточит;
как её на корню терроризм пожирает,
ею нежно взлелеянный и развращённый;
как бесстрастно на телеэкране страдает
президент, в кагэбэшных структурах взращённый;
как идут и идут из Чечни похоронки;
как ложатся навечно на дно субмарины;
как горит телебашня. И только пророки,
как и сволочность власти, неистребимы.

И болей – не болей измениться не может
ничего в той стране, где родились мы с вами.
Но по-прежнему каждая новость корёжит,
и сердечную боль не излечишь словами.