Та кукла, как живая, Предо мной стоит: И глазки закрывает, И «мама» говорит,
Каштановые кудри Ей можно расчесать И вечером и утром Раздеть и одевать.
А внучке, нашей крошке – Всего неделек пять! Мала она немножко, Чтоб куклами играть.
А ей несут и дарят: Уже и мячик есть, И крохотный фонарик, И мультиков не счесть!
О, детства мир прелестный! Гляжу я на неё – И вспоминаю детство Военное своё:
Тарелку с жидкой кашкой, Остывшею уже, И куклу-«пеленашку», Всю из папье-маше.
Ее звала я дочкой, Ходила с ней гулять, Желала доброй ночи, Укладывая спать,
И с ложечки кормила, И повторяла ей: «Поешь – и будет сила, И вырастешь скорей».
Мы все недоедали, И скудным был обед. О фруктах – не мечтали: Ведь денег дома нет.
Варили что-то мамы, И в уличной пыли Мы, дети, тут же прямо Съедали, что нашли.
Нет, я не понимала, Что делала – и вот Огрызки поднимала С земли – и прямо в рот!
Беда подкралась тихо, В больницу унесла, Где от брюшного тифа Я чуть не умерла.
Хоть было всё когда-то, Но помню всё равно Больничную палату, Закрытое окно,
А там, держась за раму, Стоит при свете дня Заплаканная мама И смотрит на меня…
Ну хватит! Все бывало: Тяжёлые года; Но светлого немало Мы знали и тогда:
И школьный мир чудесный, И игры во дворе, И лагерь пионерский, Картошка на костре,
И радио, и книги, И клубы, и кино – Хоть выбор невеликий, Неплохо всё равно.
Нет, детство озорное Не стоит забывать. Пусть куклой заводною Не мне уже играть,
И плакала, бывало, Я в трудные года, Но светлого немало Я знала и тогда, -
И помню эту кашку, Остывшую уже, И куклу-«пеленашку», Всю из папье-маше.
|