Мне сколько лет? Как долго жду и жду
То счастья, то надежды, то тревоги?
И, как приговорённая, иду
К одной звезде, запутав все дороги?

Быть может, пять? Когда молочный зуб
Так мучит первой болью сердце наше,
Что вызывает жгучую слезу:
И вытерпеть нельзя, и вырвать страшно.

Иль может, восемь? Когда в первый раз
Вдруг за мечтой не выучив уроки,
Я слишком дерзко отправляюсь в класс
И сочинить свои решаю строки.

А может быть, двенадцать? Как назло
Мне всё уже понятно, только рано,
Чтобы за детским письменным столом
Постигнуть тайны взрослого романа.

Когда сюжет трагической любви
Моей судьбы сюжет определяет,
И с той поры я все шаги свои
Высокой этой планкой измеряю.

Шестнадцать, может? Время светлых грёз,
Уверенность и неопределённость;
И всё по-детски, и уже всерьёз,
И жизненные планы, и влюблённость.

Иль девятнадцать? Снят любой запрет,
И никакой защиты от пороков.
Лишь в голове незыблемый завет
И целый свод родительских уроков.

А может, двадцать пять? Когда сама
Своей судьбой уже распорядилась,
Когда уже не первая зима—
И наказанье, и восторг, и милость.

А может, триста? Может быть, пятьсот?
И я средневековая служанка,
Наказанная госпожой за то,
Что подала ей платье наизнанку.

А может быть, напротив— госпожа,
С свечой в руке, с запискою у сердца,
Крадусь, словно по лезвию ножа,
В объятиях любовника согреться?

И жду всегда: когда утихнет боль,
Когда строка душой преобразится,
Когда за чью-то страстную любовь
В безумстве шпага звонкая сразится.

И жду опять: когда уймётся гнев,
Когда случится тайное свиданье,
Когда, корону лунную надев,
Подарит ночь свои воспоминанья.

Я жду и жду. Я дождалась тебя,
Блуждая по столетьям чьей-то тенью,
Чтоб ничего не сделать не любя,
Чтоб быть собой и в сонмах сновидений.

Но ты не понимаешь, почему
Мне радостно и всё же слишком грустно.
И запираешь в райскую тюрьму,
Где полон рай и всё же слишком пусто.

И ты не понимаешь, почему
Всё отдаёшь, а мне как будто мало.
И я, всё отдавая, не пойму,
Что ничего нельзя начать сначала.