.”Пижма” По следам одной легенды
Жил-был первопроходец русский, Любитель северных широт. По имени его – Челюскин Был назван мыс и пароход.
Мыс до сих пор в порядке, Вот он, Хранится в холоде давно, А пароход в тридцать четвёртом Пробитый льдом ушёл на дно.
Но люди спасены и грузы, Подмога мчит с Большой земли. «Герой Советского Союза» - Тогда же звание ввели.
Газеты, книги, киноленты Те яркие воспели дни... Но истины, как и легенды, Сюрпризам каверзным сродни.
А сзади без оваций пышных Плелась во тьме полярных дней «Челюскину» в кильватер «Пижма», И зэков тыщи две на ней.
Священники, рецидивисты, Троцкисты, люди из мещан И радиоспециалисты – Их рвеньем Коминтерн вещал.
В стальных решётчатых пеналах, Внимая скрипу льдин о борт, Не ведали они, что ждал их Заснеженный чукотский порт.
А дальше – рудник оловянный, Забоев пыльных тупики... Но ледокола к каравану Не выслали большевики.
«Челюскин» тонет льдом расплющен, И «Пижме» льдину не взломать. Тут из Москвы приказ был спущен: - Взорвать с людьми, в такую мать!
Кандыба, командир конвоя, С бойцами средь февральской мглы Заряды, те, что для забоя, На «Пижме» заложил в углы.
Бикфордов шнур зажжён и – к чёрту! Чекистам плакать не к лицу. В Москве – награды, круг почёта Вдоль по Садовому кольцу.
Конвой и Шмидт, и пассажиры «Челюскина» домой летят. Почти здоровы, в общем живы, Не до утопших работяг.
Однако же, осечка вышла, - Заряды взорвались не все, И с медленно тонувшей «Пижмы» Спаслось народу сотен семь.
Долой от полыньи смертельной Они бежали кто куда. И лишь радисты Коминтерна Тянуть остались провода.
От пижминской радиорубки Детали с треском оторвав, Металлом обжигали руки И смастерили телеграф.
-Крути динаму!» И морзянка Даётся из последних сил: На льдине холодно и зябко. Лети, Америка, спаси!..
И нёсся шопот благодарный В больничной белой тишине К той авиации полярной, В чужой, но доброй стороне.
Да, шопот, только шопот, ибо Мертвы для родины они. Расстрелян был «герой» Кандыба Во избежанье болтовни...
Звонить в Россию стало просто Лишь в перестроечные дни: -Я твой отец, мне девяносто. Не верь, всё врали вам они...
Я, вспомнив прошлого детали, Подумал, что в свои года И мы в Америку взлетали, Дав позывной, хоть не со льда.
|