На его немытой шее - банка «Пепси», амулет. Бьется юность в тощем теле, cам же выглядит как дед. Волос сед, тесемкой схвачен, вместо бубна – барабан. Пыль столбом - в шинели скачет городской дурак Шаман.
Час рассветный – для камланья; у фонтана босиком - Жертва, чувствуя закланье, в дробном танце круговом Скачет, морщится, смеется под затейливый мотив. Вдруг к прохожему метнется, бормоча речитатив:
«Мир – тайга, вы все не люди – волки, рыси и песцы. Крови мало? Так добудьте - жрите слабых, подлецы. Люди – звери, души – тундры: мох, лишайник, мерзлота. Сколько дерзких, тонких, мудрых провалилось в бездну рта?..»
Кто-то в страхе отшатнется, тыча пальцем в телефон. Кто-то громко рассмеется или врежет сапогом... Темно-серый с красным кантом, взяв Шамана за бока, Стырит мелочь, после, франтом, пропоет: «Весь мир – тайга.»
На работу души-тундры, шаг ускорив, проскользнут. Равнодушной, снежной пудрой чумы сердца заметут. Как медведь в углу таежном - cпит Шаман, обняв сосну. Мaша-школьница, возможно, завтрак свой отдаст ему.
|