Трясись, дрожи, осиновый листок,
В безветренную, теплую погоду.
Прожилки обжигает ядом сок,
Впитавший алый пот Искариота.
Сдавила горло жесткая петля -
Вцепилась в ствол кривой веревка мертво.
Не грянул гром. Не вздыбилась земля.
Любивший Бога с исступленьем черта,
Повис мешком. А утреннюю тишь
Разбрызгал скрип осины, полный боли:
«За что, за что невинную сквернишь,
Ввергаешь в ад толчком преступной воли?
Ты мог, несчастный, броситься в поток,
На камни пасть с вершины Елеонской…»
Дрожит века от ужаса листок -
Свидетель смерти злой, искариотской.
Пичуга на ветвях не вьет гнездо.
Холодной ртутью сок по древесине
Пульсирует, и в памяти одно –
Болтается Иуда на осине.