Иерусалим

Я стояла напротив этих колонн, но понимала – не расстояние в несколько метров разделяет нас, тысячи миров, через толщу которых мне не пробраться, а только безмолвно наблюдать за тем, как оголтелые туристы, словно мухи липнут к недосягаемому прошлому, встроенному в настоящее в виде молчаливых каменных глыб. Я ловила себя на мысли, что мне хочется не увидеть, а прочувствовать Иерусалим, вернее увидеть этот воспеваемый, великий и святой город в другом будничном ракурсе.
Мимо нас прошмыгнула пафосная сумасшедшая, арабы усталые с чувством безысходности сторожили свои лавки, то и дело зазывая мимо проходящего туриста заглянуть к ним в закрома. Грязные, неопрятно одетые детишки виртуозно объезжали лужи и ухабины, мы приближались к святая святых. Я чувствовала вибрации неутоленных сердец, гулким стоном отзывались тысячи молитв.
Я приблизилась к Нему на сотую долю секунды, на стотысячную часть миллиметра и ничто меня в тот миг не интересовало, ни история, ни хронология, ни комментарии специалистов. Безмерность моей одержимости, вперемежку с будничностью и кажущейся простотой священно-служения , накатанными фразами экскурсовода ,все это создавало ощущение двойственности, близости и одновременно недосягаемости происходящего.
Я поняла, время остановилось, но с горечью, с неприятным привкусом и необъяснимым чувством самообмана.
Поэтому, когда машина уносила нас прочь из города…, в котором я бы хотела жить вечно- без пафоса и набожности, просто жить, просыпаться и уходить в ночное небытие, город, который сопровождал бы меня своими улицами, но сейчас, сейчас он удалялся от меня, а я жадно ловила воздух, заглатывая его всеми фибрами беспамятства, которое можно себе позволить, когда все сюжетные картинки , продаваемые в виде открыток – это не бутафория, а живая часть тебя, твоей плоти, изнывающей под мягкими прикосновениями вожделенного эго.
Дорога извивалась поворотами , пейзажи повторяли себя и я, словно просматривая одно и то же кино, устало смотрела в прозрачное, отделяющее меня от быстро пробегающей мимо действительности,
окно. А, может быть, это окно равнодушно всматривалось в меня, холодное, непробиваемое и прозрачное. Оно заключило меня в свой аквариум и уносило прочь на быстро вращающихся колесах , стремглав , так , чтобы не успела расплескаться моя безбрежная душа, соприкоснувшаяся с буднями великого города, в который можно заскочить на несколько часов не для того, чтобы прочувствовать нудные изобилующие информацией экскурсии, а для того, чтобы побыть с самим собой, побыть собой…

Под большим плакатом самозванцы,
Ищут спонсора для рекламы на школьных ранцах.
Кривым почерком пишут государственной важности вещи,
Их призывы убоги, но позывы вещи!
За счет безмозглой толпы апломбом
Наполняют жилы свои
и тромбом очередной коалиционной шайки
Будут вкручивать в наши головы гайки.
А я тебя буду любить беззаботно,
Без надуманной страсти, безропотно и безповоротно.
Голубиным пером взмахну и у изголовья твоего отдохну.

Дороговат ваш хороший вкус,
Зарабатывай деньги, не дуя в ус.
Главное, работа с клиентурой,
И самопрадажа себя натурой.

В мае в Израиле благодать.
Благо даруется, но тебе не под стать..
Цветут деревья, как девица.
Убранством пышным пыльцует столица,
Снуют авто… в рекламных одежках,
Какое пальто, если Ты в босоножках.

Я цветы подарю ветерану,
Незнакомый воин, залечи мне рану.
Не говори о войне, о насилии,
Напророчь всемогущим – бессилие.

Безмолвному дай слово,
И победи невежество снова!