Алексей Дунаев

Родился я в 1978 г. в Кемеровской области (Западная Сибирь). При родах получил тяжелую травму головы, вследствие чего до трех лет был недвижим, не мог даже пере-вернуться. Только после лечения в Москве и Евпатории поя¬вились значительные улучшения: начал ползать.
Родители не теряли надежду, что смогут поставить меня на ноги. Ради этого они пе-реехали в Крым. До школы-интерната я часто лежал в санатории. В семь лет меня по-казали хирургу-ортопеду, но он отговорил родителей делать операцию: мол, все равно не будет ходить.
Инвалидная коляска стала моим обиталищем. Руки не работали, писать не мог. Гово-рил с большим трудом. Мою речь понимали только близкие люди. При этом я рос смышленым: рано научился читать, играть в шахматы и шашки. Но был очень нерв-ным и обозленным. В семь лет у меня появились приступы эпилепсии, которая с воз-растом прогрессировала. Сначала приступы случа¬лись раз в два-три месяца, а в двена-дцать лет они повторялись иногда по не¬сколько раз в неделю. Тогда я учился в Цюру-пинском интернате для инвали¬дов. Воспитатели помогли привыкнуть к новой обста-новке и найти друзей. Мне даже понравилась коллективная детдомовская жизнь. Од-нако душа моя не об¬рела радости и покоя.
Уже с пятого класса я стал задумываться над смыслом жизни. «Для чего я родился? Что будет со мной после окончания школы?» – от подобных вопро¬сов, на которые я не находил ответа, рождалось отчаяние. Осознавая безвы¬ходность своего положения, я не хотел жить.
С 1991 г. наш интернат начали посещать евангельские христиане. Однажды мой вос-питатель попросил их побеседовать со мной. По его словам, мне оста¬валось жить не-долго, так как во время приступа я мог захлебнуться слюной. Вскоре меня пригласили на богослужение, и я согласился ради интереса, чтобы прокатиться по городу.
Богослужение показалось мне длинным и скучным, потому что я ничего не понял. Перед заключительной молитвой ко мне подошел пастор и взял меня на руки. «Этот мальчик страдает эпилепсией, – сказал он. – Давайте помо¬лимся о нем». Все встали. Пастор молился со слезами. Тогда меня это тро¬нуло: совершенно чужой человек, ко-торого я впервые видел, так глубоко мне сострадает!
Но этой молитве я не придал должного значения, продолжая плыть по тече¬нию пус-той и безотрадной жизни. Так прошло месяцев девять, и приступ у меня повторился. Однако на этот раз он был легким. Когда в интернат пришли христиане, я высказал им претензию: «Ага! Вы молились Богу, а у меня опять был приступ!». На это мои ве-рующие друзья ответили: «Да, Леша, мы моли¬лись о тебе. Но Бог ждет, когда ты сам обратишься к Нему с верой, и Он вой¬дет в твое сердце». Тогда я впервые серьезно за-думался о своей вере в Бога. Наедине я попросил Господа, чтоб Он избавил меня от эпилепсии. И с тех пор (с марта 1993 г.) у меня ни разу не было приступа.
В 1995 г., после окончания девяти классов в интернате, родители забрали меня до-мой. Мне было очень тяжело без друзей, без духовного общения. Из-за одиночества и тоски я попробовал писать стихи. К тому времени руки стали работать лучше, и я смог выводить подобие букв. Но эти «иероглифы» никто, кроме меня, не понимал. Поэтому стихи мама записывала в тетрадь под мою диктовку.
Как-то раз я дал почитать мои стихи учительнице русского языка. После ее проверки сильно огорчился: в каждом стихотворении были речевые и логиче¬ские ошибки. Мне посоветовали учиться. В итоге я окончил на дому 10-й и 11-й классы сельской школы, затем поступил в Таврический университет – на фи¬лологический факультет (г. Симфе-рополь, Крым).
На время сдачи экзаменов мы снимали комнату в частном доме. Меня с ко¬ляской таскали по этажам университета. Со мной сидели в аудиториях и кон¬спектировали лекции. Учебная программа оказалась объемней и тяжелей, чем я предполагал. Поэто-му на втором курсе мне уже хотелось бросить учиться – я решил, что такая нагрузка мне не под силу.
Колоссальные перемены в учебе и в моей жизни произошли после того, как в хри-стианском журнале «Вера и жизнь» была опубликована со стихами моя статья «Поче-му я верю». Я получил множество писем из России, Финляндии, Ирландии, Израиля, Молдовы, Латвии, Эстонии и других стран. Из США напи¬сали Павел и Валентина, спросили, в чем я нуждаюсь. Я долго не решался от¬вечать – робел попросить компью-тер, который мне был так необходим. Но по¬том подумал: а вдруг это БОГ расположил людские сердца... И тогда смело написал о своем желании. После приобретения ноут-бука я сразу сдал все письменные задолженности, которые тянулись с первого курса. А печатать я приловчился быстро (до ноутбука у меня была пишущая машинка, но на ней печатал очень медленно, притом не всегда попадал пальцем на нужную букву).
Университет окончил с двумя красными дипломами – бакалавра и специалиста рус-ского языка и литературы.
Еще одно судьбоносное письмо пришло из Германии – Марк и Галина про¬сили раз-решения приехать. Вскоре наша встреча состоялась. Гости спросили у нас напрямую: «Вы все, наверное, смирились с тем, что Алеша никогда не бу¬дет ходить?». Что ж, это действительно было так. В шестнадцать лет мне бес¬срочно определили первую группу инвалидности, и я в душе согласился с тем, что буду пожизненно нести свой крест.
«Разве ты не хочешь оставить свою коляску? А Бог тем более хочет этого! – убежда-ли Марк и Галина. – Ведь Он уже начал действовать в твоей жизни, ко¬гда избавил тебя от приступов эпилепсии. Давай будем молиться, Бог желает, чтобы мы поверили Ему» Гости как бы перелили в наши сердца часть своей сильной веры в живого и всемогу-щего Бога. И сразу после их отъезда я начал поститься. Почти четверо суток ничего не ел и не пил. Особенно тяжело было в летний зной обходиться без воды. Но я преодо-левал все трудности с верой, что получу ответ от Бога. «Терпение нужно вам, чтобы, исполнив волю Божию, получить обещанное...» (Евр. 10:36) – этими словами Господь проговорил к моему сердцу.
На третьи сутки поста я сказал, что у меня болят икры. Мама посмотрела на меня с недоверием: «Какие икры?! У тебя их нет – кожа да кости...». Вечером, когда дневная жара спала и подул прохладный ветерок, у меня замерзли ноги. Это было настоящим чудом, так как к двадцати годам мои стопы уже пере¬стали чувствовать холод. «Алеша, – обратилась ко мне мама, – тебе не ка¬жется, что у тебя ноги ожили? А ну-ка встань!» И я, держась рукой за стол, встал!
У меня не только ожили ноги, но улучшилась координация движений, понятней стала речь.
Вся семья находилась под впечатлением этого чуда. Отец соорудил мне во дворе специальные брусья, и я, держась за них руками, упорно учился ходить. Сердце, каза-лось, вот-вот выскочит от напряжения – весь мокрый, на полусо¬гнутых ногах, я пре-одолевал метр за метром.
О моих успехах узнали верующие друзья. Для меня в церкви подобрали спе¬циальные ходунки. Облокачиваясь на них, я вставал на цыпочки и волочил ноги. При такой «ходьбе» до крови терлись друг о друга колени. Поэтому врачи порекомендовали мне сделать операцию, чтобы выровнять ноги. Для этого мы обратились в Евпаторийский детский клинический санаторий при министерстве обороны.
На консилиуме хирурги объяснили, что они оперируют детей до 15-летнего возраста. А у меня организм сформирован, к тому же сильная контрактура сус¬тавов. Врачи опа-сались, что после операции мой организм не выдержит гипсо¬вания по причине силь-ных гиперкинезов (непроизвольных движений) и что все мои мучения в таком случае окажутся напрасными. Со мной серьезно беседо¬вали, объясняли, на какой риск я иду. Но я, доверившись Богу, решился на операцию.
11 сентября 2003 г. меня прооперировали. Операция длилась около трех ча¬сов. На каждой ноге было сделано по четыре больших разреза – бедро, пах и два под коленом.
Хирурги не смогли полностью выровнять мои ноги. Целый день я спал под нарко-зом, в себя пришел только вечером. Ноги были загипсованы, а между ними закреплена широкая распорка, из-за которой все последующие дни я не мог лежать на боку. Спина и живот были в гипсовом корсете. Из-за гиперкине¬зов меня начало сильно подбрасы-вать на постели, что причиняло невырази¬мую боль. Позже я узнал, что в этот день в Симферопольской церкви за меня совершалась круглосуточная молитва. Бог поддер-жал меня в тяжелые минуты жизни.
На восьмой день после операции началось этапное гипсование, которое длилось ме-сяц. Мне с силой разгибали ноги и сразу же гипсовали. Каждый раз, когда меня приво-зили в гипсовочную и клали на стол, я с трудом преодолевал в себе страх. От сильной боли я обильно потел, а лицо то бледнело, то багро¬вело. В эти минуты я кричал: «Гос-поди, помоги!». После последнего гипсова¬ния я не мог заснуть четверо суток – так бо-лели ноги. Жилы были натянуты уп¬руго, словно струны. Ночи я проводил в сидячем положении (так пытался га¬сить гиперкинезы, от которых сводило ноги). Мышцы на-ходились в постоянном напряжении, я был сильно измучен и очень устал. Это про-должалось 75 суток, пока не сняли гипс.
21 октября мне оперировали надколенники и ахилловы сухожилия. Эту опе¬рацию я перенес намного легче.
После двух тяжелых операций я больше полугода разрабатывал ноги. Сей¬час по до-му передвигаюсь с помощью двух палочек, а по улице – с ходунками.
Провожу богослужения в своем маленьком селе.