1. ТЕНЬ
Я видел, как ночь за решеткой узорною Сторожила на площади гранитную тоску, А она убегала огромной и черною Ящерицей поезда – из Питера в Москву.
С вокзала тянуло то щами, то хлоркою, Но дрожь пробирала фонари на углах – Когда, от Невы удирая задворками, Ветер начинал – игру во всех размах.
А ночь шла со мной и была уже Лиговкой, И я читал ее, как книгу-судьбу – Города ли? мою ли? – подчищенную бритовкой Аферистки-истории на кронштадском льду.
Я видел, что даже и небо здесь выгнило, Как челюсть сифилитика, и гноем забьют Нарывы облаков, если тронуть вдруг иглами Золоченых шпилей – набухший их струп.
И казалось: я снимаю мерку с покойника, Прикидывая рост Александрийского столпа, От холода которого – как сумасшедший с подоконника – И ангел может спрыгнуть, чтоб ахнула толпа!
И чудилось: дома – как карточные домики – Вот-вот посыплются с болотных костылей, И только одуревшие с недосыпу дворники Выметут пустые следы их из аллей.
Светало. Я шел переулками стихшими, Где голуби стонали – как от боли зубной, И, не выдержав, ночь исчезала за крышами И пряталась где-то в районе Сенной.
И тогда проходил предрассветною тенью Мимо тела своего – усопший Петербург, Мечтая с упорством непризнанного гения О презрительной улыбке – даже мертвых губ!
1976, 1978
2.
Как вечер тихо лжет, как лжив его покой; Как лжив сусальный рай в имперском злате окон – Октябрь и Петербург... Над мертвою рекой: Заката злой паук – налитый кровью кокон...
1976
3.
Я забыт в этом городе черном, Да и сам я забыл навсегда – Как струилась когда-то по горной Позолоте ущелий вода,
Как, пугаясь неловкого шага, Замирала от страха душа, Повисая над краем оврага, Даже краешком губ не дыша.
Мне б хоть веточку кипариса, Восковую в ладони тоску Недозрелого барбариса – За все девять священных искусств!
...Только звон разозленный трамвая, Да курантов затверженный звон, Да мостов разведенных стая: Полудуг – полуявь, полусон...
1976, 1978
4. НЕВСКИЙ РАССВЕТ
Здесь ночь светла – и ей ли спорить, Когда опять в календари Заносит северное море Неумирание зари.
Глядишь: потемки – вовсе спишут, И станет видно, как мосты Стальными крыльями колышут, В огромном воздухе застыв;
И даль пуста, и легок обод Той розовато-круглой мглы, Где чуть дымится алый холод Адмиралтейския иглы!
1976
5.
Петербург обманет снова... Снова – холод по спине, Снова ветер бестолково Гонит тучи в вышине – Словно льдины в водосбросе, Валит их за горизонт: В половодье – дождь и осень, Нарушая вновь закон, – Вечный миг круговорота Капель выжатых воды, Жадных уст тысячеротых Облаков, сосущих дым...
1976
6.
жизнь становится тише и глуше, и привычней, роднее беда: корабли умирают на суше – если их не убьет вдруг вода; умирают слова – если молча… если громче – и сами убьют!
…ожидают рассвета – но полночь, только полночь здесь в душу прольют
1978
7.
Нам дар отеческий – лишь вольная страда Да вечный блуд наследственных пророчеств; Когда б на миг – правдивого труда, Да слова честного, да честной дрожи строчек.
Ах, в чьи б колена головой упасть И выплакать в угаре откровенья, Как ты страшна – души сыновней страсть: Слепой любви – и зрячего презренья!
Но некому, но некому сказать: В России – холодно, и в окна стужей веет... И сонно капает – как кровью – на кровать Скупой рассвет, и слово цепенеет.
1978
|