1. Гармонист (В ожидании Василия)
Начинается утро – под горечь запечной овчины: портвешок да рукав – на скупую от века закуску – по всеобщей российской привычной, извечной причине и сегодня себе не давая ни воли, ни спуску.
…Глянь, опять пролетел поросёнок… вот, вроде бы, утка – не поймёшь тут спросонья, что там шевелится в зените: облака нынче мчатся куда-то со скоростью жуткой, ну, а мы-то на месте – в дерьме уж своем, извините.
Что-то нынче, брат, худо… но скоро всё будет в порядке: и Василий должок поднесёт, и добавим, пожалуй, – быть может... и подвоет кобель заскорузлой отцовой трёхрядке, и начнётся денек – слава Богу! – на прежний похожий…
1970,1978
2. Осеннее
Не то что скулы – душу сводит время, И изморозь траве – как соль и кислота: Глядишь – протравится до Покрова с Успенья Скупой офорт промерзшего листа.
А то – как в форточку – просунь в эпоху ухо: Что слышно, брат, на жизненном току? Что копошится в раковине слуха? И что – смородина? И бродит ли в соку?
Нет, лучше я умоюсь у колодца! Но только наклонюсь с бадейкою над ним – Как вижу в облаках плывущего уродца, И лягушачьим детством пахнет прель и гниль...
1977, 1978
3. Возвращение
За окном то снег, то слякоть – Долгих сумерек настой: Знать, до ночи каплям капать, Мерзлой крадучись листвой.
Жизнь – как прежде – неизменна, И, незыблемость любя, Всех мгновений бег посменный Повторяет сам себя...
Вновь по лунным косогорам, Словно за руки держась, Облака проходят хором, Тихо в воздухе кружась.
Снова в полночь перелески Ледяной доносят звон, Чуть колыша занавески Окон, тающих сквозь сон.
Снова стол, комод, по лавкам – Золотой овчины шерсть Да свечи мгновенно-плавкой В полстрофы скупая весть.
Вот и всё, что нынче стало Только тенью – тенью той, Что на белый лист упала Черной строчкою простой.
1978
4.
У святых икон твоих, Россия, у Никол да Спасов, да Марий – обретали смысл, и суть, и силу патриархи, смерды и цари; звало всех евангельское слово над обрывом бездны мировой, под защитой вышнего покрова, – воспарить над грешною землёй.
И взлетали, крылья расправляя, сонмы душ в те горние края, где бежит, таинственно сияя, райских вод блаженная струя, где пылает золото иное и иная музыка звучит, и ничье печальное былое на тебя с укором не глядит,
где забыты беды и обиды и любой любому друг и брат – как обломки древней Атлантиды, в бездну рухнул жизни нашей ад; где уже – ни мира, ни России! и среди даримой всем зари, у престола всей земли Мессии – патриархи, смерды и цари…
1986 (редакция 1996)
5. Простые стихи Льву Рыжову
Как крапива, прижавшись ко храму, верно, чует его благодать, – так и я вновь к нему спозаранок всей душой припадаю опять.
Не был здесь я давно, а березы как и встарь, у могил шелестят, и июля дождливые слезы всё кресты их кропят и кропят;
голубеет небесная синька на щербатой известке стенной – чтобы колокол тренькал да тринькал в тишине здесь – уже неземной,
чтобы плыл в облаках этих белых над главою смиренною крест и стоял бы средь изб опустелых храм – хранитель блаженных сих мест…
1988
6. Остаток Несчастье и счастье – Россия, исчадье и чудо – страна: о, как по тебе голосили – то ангел твой, то сатана! И как поделить ни пыталась меж ними ты душу свою, остатка извечного малость скрывалась средь бездн – на краю пространств и времен безвременья, где только лишь смерти предел дарила ты нам в средостенье – меж Божьих и дьявольских дел!
И ныне во тьме пребывая, в проклятой загадке судьбы, – что скажешь, что скажешь, родная, на братские наши гробы? Что в вечном твоем неделенье? Какая в остатке том суть? Антихристово явленье? Креста ль воскрешающий путь? На чью же ты чашу положишь остаток смертельных дробей? помножишь, помножишь, помножишь – что жизнью делила своей!?
1979 (редакция 1995)
7. На погосте
Словно в душу хлынул алый холод, Но еще не гаснет небосвод - Для заката тоже нужен повод, Тайный смысл и точный жизни ход.
На закате - чище жить и проще, И стократ прекраснее черты Дрожью листьев шевелящей рощи, Где правдиво ляжем - я и ты...
1984
|