***

Я не знаю за стыд,

может быть кто-то слишком уж болен?
Разноцветный мой мир
вяжут грубым узлом невпопад
И теперь я один, я один,
я бессрочно неволен
И глухим звонарем, похмелившись,
звучу невпопад.
К нашим старым прудам
прилетают заветные птицы,
Их с ладони кормя,
можно вняться крылом на песке,
Ибо надо дожить
и чрез тысячу лет возвратится
Белой стаей своей,
узкогрудой, щемящей в тоске.
Но опять, но опять,
браконьерством беснует расцветка,
Мы не слышим людей,
чаясь подранком, зов осквернив,
Ах, забавы узор,
ах, тщедушная заводь кокетки,
Пятна старых румян
в голосящих знаменах разлив.
Как дожить до утра,
как увидеть отлет этих ладных?
Мои руки пусты,
а в ладонях так чудится дрожь
Да, пора прозябать
маясь в тучных полях и прохладных,
Где суглинок земли
ощущает заботную ложь.
Только птицы опять,
улыбаясь и мучаясь телом
Боль сочтут за удел
и доверенность немощи взяв,
Прилетят ночевать,
восхищая преддверье расстрелу
Край пытаясь задеть,
выживаемость взлета вобрав.
Но никто не спасет
перелетных и мною желанных
Я один на посту,
и на паперти взявшись тоской
Бьется время забывшись
в глазницах врачей окаянных
Ломят дверь, ломят ставни – ночами приходят за мной.