Девочка-птица
Ночами
Любила беседовать
С ласковым небом,
Дыша
Безрассудностью
Узких балконных перил…
И верила крепко
В свою белокрылую небыль,
И видела сердцем,
Как Он в этом небе
Парил!..
Но хмурое утро
Однажды
Не встретило вдохом,
И день неприкаянный
Серые прятал глаза…
Промокшие звезды
По крыше стучали горохом –
И льдинками
Тая в мартини,
Просились назад…
Изрезали стопы
Перила провисших балконов,
Взошли
Любопытные пятна
Склонившихся лиц
Над девочкой-птицей,
С размаху сорвавшейся в хохот
Исколотых завистью к небу
Чужих небылиц…
Из яви,
Прикрытой
Лоскутных миров одеялом,
Очнулась,
Придавлена сверху
Предметным стеклом...
По лесенке вдохов и выдохов
Все-таки встала,
И тонкие брови
Наметили
Новый
Излом.
За плечи откинула
Чувственный шлейф от Армани,
Прикрыв меж лопаток
Кричащие алым клочки…
А нежные хрупкие кисти
В глубоких карманах
Сложились
В упрямые
Острые
Кулачки…
Секретарша
Жестокое время пристрастно,
Особенно к женщине –
Из каждой морщинки
Кричит в зеркала
О возрасте…
А ты по привычке три ложечки…
Стой,
Деревенщина!
Страсть откипела –
Он таять не станет попросту.
Но ты
Так давно растворилась
В любимом начальнике!
Для наглых ворон
Молодых
Становишься пугалом…
Что высидеть может
Тряпичная кукла
На чайнике?
Уж точно не новых
Красивых
Тряпичных куколок.
Шитье
Пятнышки мглы
Лоскутками выстрадав,
В платье сметав из кусков,
Из-под иглы
На странице выставлю
Ровными строчками слов.
Сверху – декор,
Эксклюзив аппликаций
На размышленьях несладких –
И все на булавки
Мои откликаются
На философской подкладке.
Странный мой мир,
Ускользающе–тонкий,
Белыми нитками сшив,
Тянет и тянет в себя
Воронка
Вашей раздетой души…
Тень Солнца
Солнце-отец!
Ты отцовским оком
Душу пронзаешь по самое дно!
Каждому тень
Пришиваешь сбоку,
Не оставляя себе ни одной.
Матушка наша - Земля
Просила,
Не уставая детей поучать:
«Черпайте в нём глубину и силу!
Истина - в искренних честных лучах!»
Даришь в ответ
На любовь дочернюю
Тысячу разных оттенков тепла,
Выпалишь
От белизны до черни
Всё,
Что сама истребить не смогла!
Лишь мимолётно
Коснёшься взглядом,
Преданным горизонтальной черте,
И
Я буду рядом,
Без спросу – рядом –
Чутким пятном черноты в высоте!
Виртуальный Мачо
Вокруг
Себя
Соберешь стихами
Полчища жадных
Старух с нимфетками.
Послал бы их –
В лучших традициях хама –
Ан нет.
Сам себя
Загоняешь в клетку.
Сказки о верности –
Тираж –
Три тыщи.
Слово твое
Еще как задело!
Ты бы подумал,
То ли ищешь?
В душу кричишь –
Попадаешь в тело.
Понабегут
Поэтессы-дуры -
В лобик целуют,
Мыслью меченый –
Алчут в душевной твоей фактуре
Привкуса
Лакомой
Человечины!..
Ручки лобзаешь
Инетным дамочкам,
Сыплешь свои «извините» бисером.
Ты ж провокатор.
А толпы самочек
Враз
До иконы тебя возвысили.
Жаждут общения
Тетки-девочки,
Ритмом стиха твоего добитые,
Блондинки,
Рыжие
И брюнеточки –
Все - с инстинктами первобытными.
Нравится!
Так и хотел.
Еще бы!!!
Бабке расскажешь
Сказки о верности!
Так не бывает на свете,
Чтобы
Бог не воздал тебе в соразмерности!
Как же
В душе твоей тонкой
Нежности
Не разглядела
Новая пассия?
Новые сказки утонут в вечности.
Ей-то главней,
Что тела в согласии.
…За руки взявшись,
Столбы дорожные
В небо упрутся стволами мощными…
С выбором пассии
Стал осторожней ты –
Отлюбишь –
И выбросишь
На обочину.
Тени
Блуждаю размытой тенью
В безветрии тайных тропок
И таю в переплетенье
Штампованных четких судеб…
Мешаясь дыханьем с теми,
Чей выдох похож на ропот,
Шепну им: «Вы так хотели!
И кто же меня осудит?»
Бледнеют они в смятенье,
И спорят со мной о праве
Воздвигнуть любые стены
От тени, живым не равной…
И сразу списав в потери,
Попросят принять отравы,
Поняв, что любые тени
Отброшены кем-то явным…
В ожидании принца
Красная девица мечется в тереме -
Что ж куковать одинокой тетерею?
Глазоньки все проглядела в окошко,
Даже поплакать успела немножко!
Что же ты, девонька, рыцаря конного
В красном углу разместишь меж иконами,
А неприметному путнику пешему
Сходу предложишь отправиться к лешему?
Ищешь себе по поверью народному
Принца, для жизни семейной пригодного? -
Вовсе не факт, что окажется принцем
Рыцарь на белой своей кобылице!
Горррдость
Как раз по мне – у блюдца с молоком
Свернуться, ощетинившись, клубком
И так застыть, увлекшись, например,
Эффектным перекатом буквы «эр»:
"Я – Горрр-р-рдость!" Ты ни лаской, ни пинком
Не тронь меня – поранишься легко.
По капле в час, ползком на четвереньках,
С пыхтением преодолев ступеньку,
Сияющий пятак пихаю в брюшко.
Смогла. Сама! И лопнула, раздувшись...
Кошки-люди-мышки
Дыбом шерстинки у серенькой мышки –
Мышка затихла под веником,
Оглушена доносящимся свыше
Визгом на грани истерики.
Бархатно-теплый откормленный Васька
Давит подушки диванные.
Он, от природы охотник опасный,
К мышке отнесся гуманнее…
Сколько же сала в луженые глотки
Втиснули пальцы неловкие!
Кот отпустил, а вот сытые тетки
Всех изведут мышеловками.
Точка
Поставлена жирная точка
В посланьях, написанных мне -
Домашний поэт-одиночка
В стихах обратился к весне.
Свершилось – и больше не жалит.
Мне просто взгрустнулось о том,
Как лужи меня провожали
Нетронутым поступью льдом…
Встряхнула мечту, обнажая
От снов, что висят бахромой…
Прощаюсь навеки - чужая -
С плаксивою полузимой.
Странная лошадка
Что за лошадка неведомой масти?
Может, закрасив отдельные части,
Белая лошадь придумала ловко
Пятнышки грязи прикрыть маскировкой?
Или для большей заметности ночью
Конь вороной обозначиться хочет?
Или попробовал конь неказистый
Имидж сменить по совету стилиста?
Кто же на нём рисовал увлечённо
Черным - на белом?
Нет, белым - на чёрном?
Не угадать!
Но лошадке нескромной
Все-таки нравится быть монохромной!
Мне… нравится?..
"Мне нравится, что вы больны не мной,
Мне нравится, что я больна не вами..."
Марина Цветаева
http://www.litera.ru/stixiya/authors/cvetaeva/mne-nravitsya-chto.html
Невозможно подражать неподражаемому...
Мне странно так, что Вы, болея мной,
И горько так, что я, болея Вами,
Разгородившись каменной стеной,
Через нее играемся словами…
Хотелось бы, почувствовав полярность,
С законом притяжения не спорить.
Но между нами Ваша популярность,
Ваш пылкий нрав, помноженный на совесть,
Мое упрямство и прямолинейность,
Чудачества – местами за пределами,
Привычных ритуалов повседневность
И… пухлый мальчик со своими стрелами.
Распущенна ли я? Решайте сами:
Я жажду Ваших трепетных касаний!..
…И шар земной расплющится в асане,
Слегка соприкоснувшись полюсами.
Стая
Низко летит златокрылых стая…
- Можно и мне примоститься с краю?
Птица обычная,
В целом приличная,
Слишком пуглива,
Но это… личное.
Я за птенцами могу ухаживать,
Перья блестящие им выглаживать…
В целом практичная,
Самокритичная,
Слишком пуглива,
Но… это личное.
- В кодексе нашем иное ценится:
Мы же - элита, зовемся «фениксы»:
Целая стая
Одних самцов,
Ярко блистаем,
Но нет птенцов,
Тысячи лет в постоянном составе,
Изредка в пепел ложимся пластами.
Не передумала?
Можно и с нами –
Над погребальными плакать кострами.
Ладонь
На ладони напрасно ты четкость искал –
В твоем случае Бог начертил без лекал:
Штрих-пунктиром отметил скопления веры,
Отказавшись от мысли проставить размеры…
***
В растопыренных пальцах – одна суета.
На ладони, лишенной рефлекса «хватать»
В паутине ослабленных совестью нитей
Только мумии мух – пустота в эбоните.
Научись рефлекторно сжимать кулачок,
И, быть может, поселится в нем паучок
Восьмиглазый, мохнатый – и пусть он хватает,
То хотя бы, что в руки само прилетает.
О правде
Псы виляют хвостами куцыми
В ожиданьи хвостов колбасных,
Недоеденных правдорубцами,
По кадык увязшими в распрях.
Но как только дойдет до темени
Красный колер на честных мордах,
На клыках собачьего племени
Хрустнет тоненько первое горло.
Наплевать им на аллегории
И колбасные ваши награды!
Вы о правде недавно спорили? –
Ну и как вам собачья правда?
Венец аномалий
Написано в отклик на "Ангел-хранитель",
который живет здесь:
http://www.obshelit.ru/works/77190/
Он был необычен,
Он был аномально крылат,
Чирикал по-птичьи
Частенько совсем невпопад,
Смешно и нелепо
Нетвердо стоял на ногах
И, вперившись в небо,
Ответы искал в облаках.
И небо моргнуло,
Ощупало землю дождем,
И силу вдохнуло,
С рожденья живущую в нем –
И радугой пало
На грудь ошалевшей земле…
Нелепость пропала –
И он полетел, осмелев,
Стремительно – в бездну
Прозрачного синего дня
И кличем победным
Подбадривал сверху меня,
Летел, ненормальный,
Нелепых собрав под крыло…
...В венце аномалий
Их солнце с собой увело.
Паслён
Погружаясь в бесконечный сон
И дыша с метелью в унисон,
Нам не разглядеть за ней тепла.
И пока согласны на мороз,
Не воспринимается всерьез
В сердце проникающая мгла.
Отправляем хворь на бюллетень.
Но ее причина – это лень
Заинтересованных сторон…
Только он упрямо ждет весну -
Смело будоражит белизну
Ягодами яркими паслён.
Нам бы поучиться у него -
Наглотавшись сумрака с лихвой,
Объявляет холоду бойкот!
Логика растения ясна:
Солнце над развалинами сна
Никуда не денется – взойдет.
Формула
Ты считаешь, способ устарел?
Но от правки все же удержись.
Поле для проверки теорем -
Клеточкой расчерченная жизнь.
И судьбы настойчивый прижим
Кратностью числа не исправим…
Что ты будешь делать, расскажи -
С выведенной формулой любви?
Птица счастья есть не станет с рук…
Ветер перемен подует вдруг -
И затихнет, путаясь в листве…
Погляди листочек на просвет:
Здесь дает совсем иной ответ
Постоянный множитель разлук.
Башенка вершиной в облака
Вот башенка вершиной в облака:
И принцы, захмелевшие слегка,
Вскарабкаться пытались, но затем
Срывались вниз с отвесных гладких стен.
Они съезжались к ней издалека –
К той башенке вершиной в облака –
И разбивались о земную твердь,
Пока один не вздумал полететь.
И лишь ему увидеть довелось
Красавицу, веревками из кос
Надежно запеленатую в кокон
В полшаге от раскрытых настежь окон.
Колыбельная для метели
Утомилась белая зима,
Растеряла сонные дома
В снегопадах посленовогодних.
Город спит… А я пока спою
Песенку мурчащую мою –
И, быть может, я смогу сегодня
Убаюкать белую метель,
Не снегами выстелив постель,
А пуховой нежностью ладошки…
И пока душа полна зимой,
Невзначай согреться и самой
От тепла ленивой белой кошки.
Пусть метель цветные видит сны,
И боится пламенной весны,
И хотя осталось ей так мало,
От вниманья ласковой руки
Мягко выпуская коготки,
Тихо замурчит под одеялом.
Взятка
"Жизнь пока согласилась на взятку -
(Я стою, затаивши дыханье) –
Потихонечку прячет в шуфлядку
Безымянный конверт со стихами.
Смущена подношеньем? - Нисколько.
Подгибаются ноги – не встать мне,
А все мельче дробиться в осколки
Переломленной взяткою стати.
Но, быть может, в стремленьи к порядку
И в порыве иных начинаний
Смерть-преемник отыщет в шуфлядке
Безымянный конверт со стихами?"
Я жить ушла в стихи
Я жить ушла в стихи.
И слово милосердно
Дает себя попробовать на вкус.
Пропели петухи
И лик луны померк, но
Потяжелел моих бессонниц груз.
Прессуются в слова
Обрывки впечатлений -
Глаза же воспаленны и сухи.
И виден им едва
Калейдоскоп мгновений
Вовне... А я... Я жить ушла в стихи.
Слово поэта
Когда маячит призраком вдали
Лишь образ, лишь предчувствие иного,
То, чем спустить на воду корабли,
Привычней вновь спустить на ветер слово.
И если, натолкнувшийся на риф,
Корабль превращается в обломки,
То слово, если с толком говорить,
Останется наследием потомкам.
Летит оно, крылатое, во тьму,
И светит отраженным звездным светом…
Но, потерявшись в призрачном дыму,
Частенько остается без ответа.
На берегу ли вглядываться в даль,
Гадая, тьму пронизывать словами
Или, спустив решительно корабль,
В неведомое плыть? Решайте сами.
Гадать… Не лучше ль все же ощутить
Живьем, не прибегая к многословью?
Иль проще душу в небо запустить,
Любовь перемежая с нелюбовью?.. –
Я чахну, заболев от амплитуд.
Впивается в живое мелкой солью
То слово, что сбежит с горячих губ!
Жду кораблей. А слов с меня довольно.
Ненастоящее
Это жизнь - или дней череда в окружении быта?
Это жизнь - иль ведущая к медленной смерти болезнь?
Песня юности спета, последняя нота забыта
И все чаще порывам душевным препятствует лень.
Ты прожил - или просто прогуливал жизни уроки?
Ты познал - или бег наблюдал ускользающих лет?
Истекут на учебу тебе отведенные сроки
И судьба неминуемо скажет: «Тяните билет».
Ты ответить готов - «Что такое обычное счастье?
Может, формулу знаешь? И, будь так любезен, пример!»
Тут студент и «поплыл»… - «Не могу. Но умею блестяще
Подменять свое прошлое – странное, ненастоящее,
Аксиомой приняв этот мир, как скопленье химер,
Зыбким будущим, только… не менее ненастоящим».
Идет бычок
Смотрим-дивимся-ахаем:
В небе морозном бархатном
Месяц с тугими рожками
Спелой луны дорожками
Мягко бредет-качается…
Падают-осыпаются
Звезды алмазной крошкою
И по земле порошею
С вестью о новорожденном
По миру разбегаются.
Белым бочком качающий,
Белый бычок, гуляющий
Мамы-луны дорожками…
Топчет устало ножками,
Звезды сбивает рожками…
Спи, малыш, баю-баюшки.
Ось
Верхним концом изнутри упирается в темя,
Нижний конец с крестовиной стоит на земле.
Новым кольцом каждый год отмечается время,
Ливер местами в занозах и сыро в дупле…
Через гортань проходя, оцарапала костью,
В устье кишок геморроя встревожила гроздь…
Каждый старается жить в соответствии с осью,
Той, что по самую шляпку в сознаньи, как гвоздь.
Нашим осям несгибаемость часто присуща,
Прямолинейность суждений и сила бревна:
Верхним концом - непосредственно в райские кущи,
Нижним концом – в нескончаемых поисках дна.
Мы на осях, как на кольях осиновых… Нечто
Изгнано осью негибкой – основой основ…
Лишь короеды, ползущие вверх, в бесконечность,
Смуту привносят - развилками темных ходов.
Сами виновны. У неба мы стойкости просим –
Небо услышит. Ответит дождями оно.
А хорошенько водою политые оси
Корни пускают… Наверное, в самое дно.
Память
А память расползается по швам -
Набита туго ветошью былого...
К тебе под ноги вывалилось слово -
Из прошлого заплесневелый спам...
Смутившись, подберу, дождусь второго -
И раскроЮ подкладкою к стихам.
А память расползается по швам…
Ее латал известный доктор Время –
Пластический хирург, любимый теми,
Кто за уродство счел законный шрам.
А память…
…Доктор вновь наложит швы,
Стянув края, обрежет хвостик нити…
Любезный доктор, вы меня простите –
Свою работу делаете вы,
Но я упрямо вспарываю шов.
Пусть заживает грубыми рубцами.
Таких, как я, сочтете вы глупцами…
Не слушая серьезных докторов,
Мы лечимся рецептом знахарей:
Былое проживаем многократно -
Болезненно и горько… Неприятно,
Но только тем становимся мудрей.
«Я»
Нам встревать в нескончаемый спор между чувством и разумом
Не с руки… Но с годами становится тесной скамья
Запасных. Утомительно лаянье однообразное -
Где-то ждет позволения вякнуть забытое «Я».
Лишь оно обладает неявным, но истинным знанием,
Что и как ему в мире под солнцем принять и любить.
Напряженье пружины – логичный итог воздержания.
«Я» когда-то извергнется в мир – и пятна не отмыть.
Завтра
И «завтра» тихо канет во «вчера»,
Минуя незаметное «сегодня»…
Замедлив шаг, вступая в новогодье,
Осознаю – сумела, добрела…
А «завтра» снова канет во «вчера».
Совсем темно, не видно очертаний –
Ты - просто гость в моей исповедальне,
Но раз пришел – останься до утра.
И «завтра»… завтра будет новый день.
Дебют. Огромный зал и песня соло,
И беспощадно выброшено слово,
Поранившее близких мне людей…
И завтра… Завтра точно станет легче,
Печали груз остался во «вчера»,
И, устыдившись, сдвинулась гора -
И больше исповедоваться не в чем.
Я позову сегодня Вас…
Я позову сегодня вас –
И будем вместе мы бесчинствовать,
Играть словами неказистыми –
Такими нужными сейчас.
Душевной грелки роль важна –
Ее играю с удовольствием,
И ваши беды на довольствие
Возьму. Согрею вас сполна:
Любви ласкающей поток
Неограничен киловаттами.
Укрою сладкой белой ватою
Ваш самый острый коготок.
Непромерзающий до дна
Прозрачный пруд играет льдинками…
На время стали половинками,
А завтра вновь проснусь одна.
И вот ответ на ваш вопрос:
Вчера вы тоже были Солнышком,
Мой омут-пруд прогрет до донышка –
Спасибо вам - он не замерз.
Пли?..
Страх перебежками мыслей проник в настоящее,
Плавно ползет на висок перекрестье курсорное.
Точка отсчета - глаза, лихорадкой блестящие:
Прямо за ними созрело намеренье спорное.
Истина втоптана в землю накалом полемики -
Силится встать, напрягаясь надорванным мускулом.
Если остался единственный шаг до истерики -
Есть у проблемы решение истинно русское.
Сплин
Шляпки иллюзий утоплены вровень с сознанием.
Кренится ось – наготове молитва-заклятие.
В грыже эмоций, зажатой в корсет воспитания,
Новая стадия - стойкий некроз неприятия.
В гости пожаловал Сплин нежеланной персоною,
Томно флиртует с обидами – старыми девами.
Подан к застолью кровавый бифштекс пересоленный,
Гость запивает прокисшим вином. Отобедали.
Треп ни о чем. Провели по прокуренным комнатам:
Вера хранится консервой на кухне истории,
В пыльном чулане корсет со шнуровкой распоротой,
Светлое завтра лопатой метет территорию…
Из подворотен придушенно тявкают фобии,
С крыши истошно мяучат бродячие мании...
Все наши слабости - от никотина до опия -
Шляпки иллюзий вгоняют все глубже в сознание...
В суд
Что-то судьба целый год от меня уклоняется
И не снимает давно свою трубку мобильную…
Память совсем распоясалась. И не меняются
Ставки в игре, для меня - уж совсем непосильные.
Память играет со мной по неписаным правилам –
Карту в рукав умыкнет – и подкинет валетами…
Что за потеха судьбе меня с памятью стравливать?
И в договоре, пункт восемь, как раз не об этом ли? –
Вот договор, мной намедни с судьбою подписанный
(Ангел заверил печатями нотариальными):
Вдоль-поперек перечитан с вниманием пристальным,
Сроки, все подписи – вот, убедитесь – проставлены.
С ангелом вместе составим мы иск-заявление,
Он обещал заскочить – отнести в канцелярию.
Пусть здесь Верховный Судья принимает решение,
Раз аферистка-судьба игнорирует правила.
Прости меня, малыш
Прости меня, малыш… Мне быть хорошей мамой
Сложней, чем пилотировать «Союз»…
Сложней, чем отскрести от слоя амальгамы
Чужие отраженья… Я боюсь
Остаться для тебя всего лишь редкой птицей,
Штурмующей безбрежие Днепра…
И Фениксом боюсь уже не возродиться
К омлету, так любимому с утра…
Прости меня, малыш… в условии задачи
Никак не отыскать мое «дано»…
Прости, малыш… Я … я уже не плачу –
Все хорошо. Работа, быт… Цейтнот.
Прости меня, малыш. Мне быть хорошей мамой
Сложней, чем стать буксиром кораблю…
Возьми себе, малыш, мой парус – алый-алый,
Плыви и помни: я тебя люблю!
Повисли в пространстве слова…
Повисли в пространстве слова, оброненные нами,
И времени не досчитаться пропавших минут.
И в глотку упорно не лезет заветренный пряник,
И как-то желанней в углу приютившийся кнут.
Уперлись вершинами в небо два гордых утеса,
И камень на камне - вне логики чистой воды.
Сижу – выбираю из гречки вчерашнее просо…
На ужин – овсянка, дающая силу. И ты.
О надеждах
Эпиграф:
"Я знаю:
Что бы со мной не случилось,
Все произойдет наихудшим образом.
И к этому я готов.
Я знаю:
Жизнь станет лучше тогда,
Когда я раз и навсегда расстанусь
С Надеждой.
И еще сказал себе я:
Не бойся.
Не верь.
Не проси.
Дети Надежды - Разочарования.
И нет у нее других детей.
И вот ждал я.
Но зря.
Господи.
Я знаю:
Потом не придет никогда.
Помоги мне проститься с надеждами.
И жить не будущим, а настоящим"
А.Деркач
навеяло...
Надежда от мысли беременна.
И в срок разродившись от бремени,
Оставит нам на воспитание
Младенца – разочарование
С отметкой на розовом темени…
Уж лучше б плодилась делением!
От душ постоянного трения -
В неверии нашем стоическом
В прогрессии геометрической -
Росла бесконечно во Времени…
А мы бы с единой надеждою,
Что завтра все будет по-прежнему,
На ласку любовью ответили…
Ведь мы на земле не за этим ли?
Заметили б солнышко вешнее!
Земля бы надеждою полнилась –
Единою – на миллионы нас.
Но только мечта б НЕ исполнилась –
СЛУЧИЛАСЬ легко и естественно…
Так пусть остается девственной!
Страусы не летают
Я прощаюсь с Мечтой, зарывая сознанье в труху
Ненаписанных слов или бытом изъеденных будней…
В подворотнях усталой души все темней и безлюдней,
И все призрачней пятнышко света на самом верху…
Не расслышав «ау» среди холода каменных стен,
Покидает насест крепконогая странная птица.
Убаюкана память, но все же порою не спится –
Беспокоят мозоли натертых молитвой колен.
Все сочится душа пересоленной влагою строк…
Я бегу по пустыне, раскинув короткие крылья,
Догоняю мираж и, по капле глотая бессилье,
Отпускаю в стихи, головой зарываясь в песок.
Анахронизм
Я – старый телефонный аппарат,
Глотаю только маленькие двушки.
Уже неактуальный и ненужный –
Ну разве как музейный экспонат…
Но ты упрям. И нынче я, ведомый
Наручником на мякоти руки,
Пытаюсь перейти на пятаки,
А следом, может быть, и на жетоны,
До судорог растягивая рот,
До крови расцарапывая горло,
И возвратить пятак, вполне пригодный,
В финансово-товарный оборот…
А ты хотел меня перенести
В игорный зал, приделав сбоку ручку,
И методично скармливать получку –
«Должно и мне когда-то повезти!»…
Я – старый телефонный аппарат.
Анахронизм. И место мне в музее.
Вниманием зевак и ротозеев
Сегодня я довольствоваться рад.
Мне не познать шуршания банкнот.
Не насладиться пластиковой картой.
Мне не понять игорного азарта -
Ведь лишь для двушек приспособлен рот.
Прозой! (победитель конкурса «Аноним», 2-е место)
Ритма наркоз – и сознанье мутное –
Жерло прожорливой жаркой топки.
Рифма искомая, рифма путная,
Сгинь в непутевых заметок стопке!
Лист за листом забивая знаками,
Разве увидишь знаменье Божее?
Он ли?.. Она ли?.. Поверить? Надо ли?
Чувство? – Влюбленность. Клише расхожее.
Ямба горячку - лечить примочками,
Пульс «по-хорею» - унять отварами,
Хватит плодить псевдочувство строчками!
Хватит питать псевдочувство жаром!
Дай же мне, Господи, силы выстоять -
Больно любить? - Не глушить наркозом!
В самом глубоком и самом истинном –
Искренне, просто признаться прозой!
Зимние игры – 2008
По линиям обветренной руки
Водил мне холод пальчиком колючим,
А хитрая поземка мне, везучей,
Неслышно обметала каблуки –
Вдруг не поддамся зимним холодам?.. –
Сработает надежная примета…
У моря заигравшееся лето
Немного опоздало… Как всегда…
Пока еще не выстывшая плоть
Пульсирует под лезвием мороза,
Но на глазах бледнеющую бронзу
Одним ударом можно расколоть…
Скопленью еле теплых черепков
Не пережить весенних реставраций…
Давай, зима. Не стану отпираться
И рваться ввысь из ледяных оков…
Но для зимы все это – лишь игра,
Она играла в оттепель вчера:
Из линий чуть оттаявшей руки
Зима морские вяжет узелки.
Глянец
Подружкой ветреной подброшен номер «Космо» -
Вульгарно-розовый в прозрачном целлофане…
Сегодня вечером его – устала просто –
За чашкой кофе полистаю на диване.
Дай Бог терпения продраться сквозь рекламу:
Сплошные формулы стремительного счастья!..
Да неужели ж эти глянцевые дамы
От супер-кремов супер-радостью лучатся?
Самоуверенность коварством фотошопа
Нещадно загнана в далекий темный угол…
Упруги бюсты, и бесцеллюлитны попы,
И безмятежны лица у моделей-кукол…
Глотнула кофе черный. Горько. И обидно.
Ну ладно – я. А если девочке семнадцать?
Она насмотрится на них – и, очевидно,
Начнет над собственной фигурой измываться…
А вот статьи. Совсем короткие, в формате –
Вполне доступные простые руководства
Тому, кто в поиске ответа. Очень кстати –
Дурехам враз поднимут градус идиотства.
Зачем вникать? Тебе ж написано, что сделать,
Чтоб получить желанный бонус по итогам:
«Свиданье в восемь, приходить разумней в девять,
Затем по ноткам разыграйте недотрогу…»
Такой образчик псевдопавловских рефлексов:
Животных преданных воспитывать дрессурой,
А в наказанье – отлучение от секса…
Полтыщи глянцевых страниц макулатуры!
Помады, сумочки и попы-ноги-лица…
Мне ясно все, но все ж решила долистать я:
А в завершенье – три последние страницы
С обширным списком адресов продажи счастья.
Уйти в себя
Уйти в себя – на пять минут,
Куснуть себя за хвост,
Пускай глаза ответа ждут –
Еще незрел вопрос.
Еще цемент не затвердел –
И шаток стержень-ось,
Еще отпущенный предел
Постичь не довелось,
Еще не сыт познаньем ум,
Еще неловок шаг,
Еще порхают тени дум,
Сомнения шуршат,
Еще болтается в ветвях
Запретный сладкий плод,
Еще сидит в подкорке страх
Нарушить правил свод,
Еще танцует в высоте
Забавный пестрый змей,
Еще пытается взлететь
Подкидыш журавлей,
Еще в печи калится сталь,
Неласкана дождем,
На воду спущенный корабль
Шампанским не крещен,
Еще осталось пять минут –
И нашатырь готов
Тебя тебе совсем вернуть
В какой-то из миров.
Разъяснения Верховной Феи
«Любовь тебе достанется непросто –
Впрядая нити личностного роста
В реальности сплошное полотно,
Не упусти свое веретено!
Другой альтернативы просто нет:
Уколешься – уснешь на сотню лет.
А ты спешишь, и так неловки руки,
Невыносимы ожиданья муки,
«Всего и прямо здесь». И только так.
И время для тебя – жестокий враг.
Так впору и состариться за прялкой!
Сулила счастье фея иль гадалка –
Мечта нещадно будоражит разум,
Согласна только так: всего и сразу…
Столетний сон. Столетняя война –
С самой собой… Наступят времена:
Победой в изнурительном сраженьи
Ты засчитаешь лишь свое терпенье.
И лишь тогда к живым тебя верну я
Способностью ожить от поцелуя.
Натянешь полотно свое на пяльцы –
И нежные исколотые пальцы
Взаимной нелюбви веретеном –
Взметнутся над прекрасным полотном,
Где ровными, красивыми стежками
Любовь приходит мелкими шажками.
И ты поймешь. И улыбнешься, глядя,
Как розы распускаются на глади».
По углам
Мы прячем носы по углам.
По иглам,
По углям,
По острым краям –
Обломкам, усеявшим наши пути,
До новой любви дойти ль?
Мы прячем носы по углам.
Хвостами виляя по воле ветров,
Так просто смахнуть любовь…
А может быть, носом,
Холодным и влажным,
Возможно учуять
То самое «важно»?
Колючий репейник
Вцепился вопросом:
«Не трет ли ошейник?»…
И прямо под носом
ОНО?..
Наверное, каждый
Хворает порою…
Холодный и влажный –
Лишь признак здоровья.
И запах влекущий
Маячит, маячит
Из лакомой гущи -
Из жизни собачьей.
И что же? Нос по ветру?
Жестко купировать
Преданной памяти хвост…
На рост?..
Мы прячем носы по углам.
Хвостами виляя по воле ветров,
Любовь не навеешь…
Подцепишь «любовь».
Чувство
Чувство живет под кожей:
Роет тоннели к сердцу,
Тысячью тонких ножек
Неоспоримость смерти
Топчет! Вбивает в поры
Жажду прикосновений,
Истину – дочку спора
Цепью сковав сомнений…
Чувство живет под кожей:
Невыносимо ярко
Чиркнет чужим – прохожим
Диким огнем-подарком
Там, где рутины ножны
Сердце найдут и стиснут,
Делая все дороже
Самых родных и близких…
Чувство живет под кожей:
В устьях сосудов хрупких
Прочной плотиной может
Горе стоять… Как губка,
Чувство впитав - с чудинкой,
С жаждой соприкасаться –
Скапливаясь в ложбинках,
Мягко стекает с пальцев…
Чувство живет под кожей:
Нежит, бурлит – стремится
В милых, что в сердце вхожи,
Жарким потоком влиться
И напоить, натешить
Вплоть до изнеможенья,
Веки истомой смежив
В счастье прикосновенья.
Такие простые вещи
Мне осень сегодня снится,
А сон необычный – вещий:
В нем ветер сухие листья
В лицо мне швырнул упреком,
Размазывая на мокром
Осенние акварели…
Такие простые вещи
Впечатав ударом в щеку,
Подставленную метели…
Мне осень сегодня снится:
Наотмашь дождями хлещет,
И льдинками на ресницах
Такие простые вещи…
Такие слова простые,
Такие глаза пустые…
Ладонь приложилась – резче! –
Такие простые вещи…
Мне осень сегодня снится:
Купает в холодной луже –
Крещением причаститься б
Мне к таинству зимней стужи,
Сойти за простую льдинку,
Скрыв айсберг за тонким веком,
И тоненько, по старинке
Подпеть карусели снега,
Метели подставив щеку –
Пусть корочкой лед на мокром,
И сетью морщинок-трещин
Такие простые вещи…
А дно оказалось ближе
Я, воду вдыхая, вижу
Кусочек желанной суши…
А дно оказалось ближе…
Теряются в бездне души,
И память, как гальку, лижет,
Шлифует волною время,
Водой размывая краски…
Спектакль доиграют маски.
…А дно оказалось ближе.
Нога упустила стремя –
И конь, не буланый – рыжий,
На берег шагнет устало…
Одной лошадиной – мало.
…А дно оказалось ближе.
Бубновая дама бита.
Не надо эмоций. Тише.
Принцессу сыграла свита.
Зима, обожди…
Я просила – «Зима, обожди,
Не спеши меня сковывать в лед -
Дай допить проливные дожди,
Журавлей провожая в полет…
Обожди, я замерзну сама –
Не согретая жарким огнем…»
И хотя согласилась Зима,
Календарь настоял на своем.
Ведь так?..
Я знаю: Вы дважды сегодня споткнулись.
Подумалось – «Странно. Наверно, и так
Бывает - споткнулся. Примета? – Пустяк…»
Я знаю. Вы в дождь, проходя, обернулись
С надеждой во взгляде… Ведь так?
Я знаю. Сопенье подушке доверив,
Подумалось – «Странно. На левой руке
Все чешется кожа… Неведомо, кем
Встревожена… Странно. Посмотрим… примеров
Немало…». По жизни бредя налегке,
Вы маетесь. Что-то вас гложет нещадно.
Не спится. Не пишется. Томного взгляда
Не вас, как хотелось бы, нежит отрада,
Я знаю. Вы скажете – «Мимо – и ладно!» -
Но большего Вам и не надо!...
Ведь так?..
Я знаю. Пустое. Предчувствие. Ладно.
Пустяк. Но безумно желанный.
Ведь так?..
Когда-нибудь
Когда-нибудь в этом оазисе боли,
Рискнув одолеть отчуждения ров,
Появятся птицы - послы доброй воли,
Пришельцы из ярких и светлых миров.
Слетятся шумливой сочувственной стайкой,
Застывшей зимы всколыхнув тишину…
И я им шепну, расскажу без утайки –
О страхе, о смерти, о снеге шепну.
Пожалуйста, птицы… прошу вас – потише –
Не стоит тревожить морозный покой…
Прошу вас… ребенок не должен услышать,
Как мама прощается с прежней собой.
Летите – все выше – прекрасные птички,
И каждый с собою в страну облаков
Возьмите по перышку бывшей синички –
На память. Защитой от сглаза и снов.
От снов слишком горьких и приторно-сладких,
От омута глаз, что затянет в беду…
А я погрущу еще здесь, за оградкой –
И тоже домой потихоньку пойду.
Чем выше
Чем выше взлетаешь –
Тем падать больнее:
О землю – нежданно, с размаху, плашмя –
И тело - чужое. Надломана шея.
А ниже – лишь месиво ночи и дня.
Пусть ветер безмолвие крика развеет,
Застенчивым эхом повиснет струна –
И туфелька – дар от стареющей феи
В пыли уцелеет. Без пары. Одна.
О землю – с размаху. И сладостна кома.
Разбиться - и выжить. Назло. Вопреки.
Первичность яйца принимая законом,
Снять с туфельки мерку для новой ноги.
Пусть месиво станет податливым тестом -
Слепить – чем прочнее. И снова на бал
Пешком. Полунищенкой-полупринцессой.
За полуулыбкою - полуоскал.
Пускай. Иногда потешаются Боги.
Пускай. Им поближе взглянуть недосуг.
Пускай. Самодельные новые ноги
Надежней, чем крылья мечты вместо рук.
Безупречность
И все же леди истинные лгут,
Укутывают в чопорность беспечность,
Как маску, надевают безупречность,
И на поток желаний – жесткий жгут
«Нельзя»... Поток, бушующий внутри
Со временем разъест нутро живое,
Подточит неподкупные устои –
Но вряд ли сам собой перегорит.
Ну а тогда… Быть может, первый встречный
Объектом станет дел ее сердечных…
И леди лгут. Несчастны бесконечно,
Как наказанье, носят безупречность.
Гармония
Как гармонично в жизнь вписался дождь!
Как сумрак мил. И горечь кофе – в точку.
И желтизна последнего листочка
Пятном легла на ней – не ототрешь.
Немного неопрятное… И все ж
Спокойно как в привычной тишине…
И диск с любимой музыкой здесь лишний.
Хотелось перемен… Да вот не вышло.
Заснуть бы томной рыбкою на дне –
Да видно, бой судьбой прописан мне.
И будет битва, будет – без сомнений,
За свет, за нежность будущей весны!..
Но как же латы тяжки и тесны…
И как же отвратительно пресны
Тянучки жизни в пятнах сновидений...
Я лгу себе
Я лгу себе. Я лгу в успокоенье.
Я лгу, амбиций усмиряя прыть.
Я лгу, свое дурное настроенье
Пытаясь на других переложить.
Я лгу себе – и ложь мне в оправданье
За неучастье в собственной судьбе.
И, разбивая чьи-то ожиданья,
Я лгу себе и в том, что лгу себе.
Горький чай позабытый стынет…
Горький чай позабытый стынет…
В полночь кукует подружка Ася.
Спуск. Погружение в Паутину.
Пара часов – и пора всплывать ей.
Время. На больше не хватит вдоха.
Время. На глубже не хватит силы.
Вверх, на поверхность всплывает пробкой
В тусклые стены пустой квартиры.
Горький чай позабытый стынет…
Полночь. Ку-ку. На часах двенадцать.
Прямоугольных миров картины
Ярки до рези. Не оторваться…
Кто-то за плечи ее обнимет…
Сон... сладкий сон… только сон… «Останься!..» -
Ей, заблудившейся в Паутине,
В полночь кукует подружка Ася…
Горький чай позабытый стынет…
Что-то затихла подружка Ася…
Ник, прописавшийся в Паутине,
Должен на дне ее и остаться…
Время. На больше не хватит вдоха.
Время. На выше не хватит силы.
Пальцы немеют в пробелах… Плохо.
Бездна. Дыхания не хватило.
Тишина…
Тишина…
Тишина темноту затопила волнами
Немоты от бездвижия гусеницы языка…
Полумрак-живодер методично накалывал пламя
Золотым мотыльком на тупую иглу фитилька.
В темноте затаившийся кокон набухнет словами,
Разорвется, пуская на волю крылатость стиха…
И летают стихи в темноте наравне с мотыльками,
И полет завершают в огне на игле фитилька.
Мне ли верить?..
Мне ли верить в судьбу?
Мне казалось, сама выбирала
Повороты, тропинки, сквозь чащу извилистый путь…
На ушибы подув,
Зябкость плеч обернув одеялом,
Погрустив, помечтав, даже сделавшись слабой чуть-чуть
На минутку одну,
На забытую вечностью каплю
Теплоты
Наложив порожденный сознаньем шаблон
Как грузило...
Тону…
Но я хватку бульдожью ослаблю –
Пусть судьба обретает свободу и катится вон…
Мне ли верить в судьбу?
Бывшей пленницы мстительна память?
Не затерта ли жаром ладоней на крыльях пыльца?
И, услышав пальбу,
Остается лишь сердце подставить –
Может, пули шальной и достойны такие сердца.
Синичка
Канет в безоблачье клин журавлиный,
Благословленный любовью земли…
Тянутся ниточкой тонкою длинной
К лету привязанные журавли:
Машут-завидуют младшей сестричке –
Им-то придется на юг улетать…
В теплых ладошках трепещет синичка,
Твердо решившая певчею стать.
В мире остывшем, в зиме безразличной,
Выбрав борьбу ожиданью взамен,
Крыльями хрупкими храбрая птичка
Вихри взбивает в ветрах перемен.
Нежно согретая теплым дыханьем,
Каждую ночь в фантастическом сне
Видит, как утром приветливым ранним
Гордо поет для тебя по весне.
Ему
Ты почувствовал? За правым плечом
Я стою теперь тихонько всегда -
То ли ангелом с горящей свечой,
То ли демоном с мечтой изо льда.
Ты почувствовал? За чуткой спиной
Я оглаживаю в крыльях перо –
Буду холить, чтобы с дерзкой весной
На седьмые небеса унесло.
Ты почувствовал? В угоду руке
Пару точек не хотел, а вписал.
Многоточие в последней строке
Воплотиться мне оставило шанс...
Куклы
Я в детстве очень не любила кукол:
Подаренные кем-то наугад,
Нарядные, усаженные в ряд,
Малышке куклы были хуже жутких пугал.
Они сидели с мертвыми глазами,
Пластмассой «кожи» в сумерках блестя…
Ребенок же страдал дурными снами,
И взрослым приходилось вечерами
Подолгу успокаивать дитя.
Я в детстве очень не любила кукол…
Но приезжала дальняя родня,
Коньяк – к столу, с дороги всех обняв,
Цветы для мамы, кукла для меня…
И кукла та летела в дальний угол.
Я, как умела, взрослым объясняла…
Не понимали. Мама продолжала,
С гостями дегустируя коньяк,
Ругать за непослушность и бардак,
А кукла ряд сидящих пополняла.
Я подросла. И поняла, что лучше
В обнимку спать с отважным псом из плюша –
Защитником и сторожем детей
От ужаса искусственных людей.
И верный песик, теплый и живой,
Обнюхивая тьму холодным носом,
Хозяйкин сон хранил, хранил покой –
И был всегда опрятен, чист, причесан
Малышки благодарною рукой…
Росла, взрослела. Свадьба. Детство прочь.
Нося под сердцем, как сказали, дочь,
Все не могла в сознаньи уложить:
Как монстров ей пластмассовых дарить?
Я в детстве очень не любила кукол…
И вот сегодня, много лет спустя,
Растет мое любимое дитя –
С машинками, компьютером и книжкой,
А кукол нет. Ведь у меня - сынишка.
Толпа
***
А мне сгореть в любом раскладе –
От страсти или со стыда
За слово, брошенное кстати,
И за неспетое тогда...
***
Одна, как перст – в широком круге –
Чужая, страшная для всех…
Мольбой изломанные руки
В последний раз взметнулись вверх...
О, сколько боли в каждом звуке! –
А ветер жар последних фраз
Несет в толпу. В последний раз.
И звездный свет из ночи глаз
Угас.
Толпа бескрайняя блажила,
Своею серостью пьяна:
«Она, она наворожила,
Ее – воистину – вина!»
Толпа ревела, копошилась
И непреклонные персты
Холодный протыкали воздух…
А дети прятались за взрослых…
А ты?..
Упрямость губ оближет пламя,
Растает в дыме робкий «ах»…
Душе, отмеченной богами -
Все ж ад? Иль рай на небесах?..
Толпою проклятые – нами -
Сгорают ведьмы на кострах…
И серой тряпкой бьется знамя
На желчью выжженных столбах.
Размечталась
Хрусткой корочкой льда, как глазурью, покрылся асфальт,
В высоте карамельками в пудре застыли рябинки,
Под сугробами сахарной ваты так сладостно спать
Обогретым зимой, ноябрем позабытым травинкам.
Леденцовость реки в упоении лижет мороз –
Чуть меня приобнимет за плечи – немножко влюбленный…
Я ему подарю монпансье замороженных слез -
Сладких слез, мной от счастья увидеть тебя оброненных...
Дефективные
От дум пустых рождаются уродцы –
Бессмыслием изломанные строки.
И эти их врожденные пороки
Не выправишь лангетой анапеста.
И, право, сердобольность здесь не к месту:
Топить! Еще слепых, на дне колодца.
Всплывет ли перевернутое солнце
В пучинах застоялой мутной жижи
Банальностей, несовместимых с жизнью?
Какой еще холерой обернется!..
Дикая
Сегодня поневоле так близки
И крыши, и крысиные подвалы,
И камни вслед от неизменно правых,
И зависть тех, кто взят на поводки...
К теплу жилья тихонько подползать,
Застенчивость нахальством укрывая,
Без ведома жильцов отогреваясь,
Почувствовав уюта благодать -
Не для меня. Мои - до мелочей -
Подвалы, подворотни, переулки...
И лунный свет, и сон Барбоса в будке,
И хоровод откормленных мышей...
Пусть так. Мне счастье сытых - не указ.
Но... Вон в окошке кот - и глаз не сводит...
А мне... давиться собственной свободой
И собственной слюной. В который раз.
А на хвосте - котов бродячих рать...
Что там - в судьбе породистой и гордой?
Вот кто бы прозорливый ткнул бы мордой...
Но все пророки спят. И вот опять
С опаскою, инстинкту вопреки,
С отчаянным нахальством дикой кошки
Душа моя потерлась о ладошку
Понятливой и ласковой руки...
Октябрь
Октябрь. И все быстрее гаснут дни
В дождях... И все реальней сны под утро.
И пальцы все чувствительней, как будто
Твоей щеки касаются они...
И все нежней озябшая рука
В невидимых царапинках щетины...
А на ладошке пара новых линий,
Судьбою неразгаданных пока.
...и гаснут дни. И споря с ночью длинной,
Усну сама, лишь убаюкав имя.
Ветер
В новом пальто, экспрессивно-парадном,
Вдоль по бульварам я шествую гордо,
Вновь подставляя в аффекте бравады
Ветру зубастому голое горло.
Ветер вампиром впивается в вену,
Пьет мой коктейль с ароматом железа…
Теплый напиток - невкусный, наверно –
Ветер находит довольно полезным!
Чмокает сыто в истоме приятной -
Больше не воет протяжно и гулко…
Выпьет до дна – и набухшей пиявкой
Может, заснет, наконец, в переулке?
Листопад
Осень ударно штампует листовки -
Чтиво бесплатное - желтая пресса.
Летние сплетни в осенней трактовке -
Легкий пиар, подогрев интереса.
Истинно-русский размах промо-акций
Подписью свыше скреплен «Утверждаю».
Осень-послушница рада стараться -
Сыплет и сыплет на нас тиражами.
Наездница
О, как, должно быть, сладостно порою,
Зажав узду изящною рукою,
Сумятицу завистливого строя
Товарок незадачливых взмутить!
Галопом самомнение пустить,
Побаловать тщеславие пустое,
Кому-то - не стесняясь, отомстить,
Кого-то озадачить простотою…
Припудрен гордый нос, надменен взгляд,
В цвет жеребца строптивого наряд
Охотничий – заманчивого кроя –
И душенька натешится с лихвою!..
Однако, триумфальный сей парад
Дается потом, нервами и кровью,
И тонкой женской хитростью – не скрою:
Манок поставить, выследить, отбить,
Расшевелить, пригладить, раздразнить,
Захомутать, стреножить… полюбить
Процесс! А дальше – жить, шикарно жить,
Спуская обеспеченность в беспечность,
Не поминая жизни быстротечность,
Гоня табун из юных кобылиц,
Усталость глаз под щеточкой ресниц
Копя... Катаясь, саночки возить
Приходится… Да что тут говорить…
Ты женщина. И лишь тебе решить -
Любить процесс?.. Или коня любить.
Так глупо
Так глупо потерять, не обретя,
Так глупо подавиться, не вкусив…
Так глупо… Так реально… Так безумно!..
Свернусь клубком, иголками в себя,
Сложился подо мною мой штатив -
Ехидная улыбочка Фортуны…
Так странно быть собой – и не собой,
Бродить в потоках слов - почти немой…
Так дико… Так реально… Так нелепо!!!
Так странно быть с тобой – и не с тобой,
Бравировать, смеяться над судьбой…
И вот итог – ты был? Ты здесь? – уехал…
Голубиная зима
Голуби топчут озябшими лапками
Серость асфальта, морозом плененную…
Грозди рябины под белыми шапками –
Пятнышки радости в небе нахмуренном.
В зеркале лужи, позёмкой припудренном –
Ели-красавицы вечнозеленые…
Зрелость и юность, во льду заключенные,
Голуби топчут озябшими лапками…
Мамина осень
Почему все в мире так: проходит лето,
Мотыльками разлетается по свету?
Филигранный лист кленовый золотой –
Ты не спрашивай – не даст тебе ответа...
Но на смену легким пестрым мотылькам
Заступает благородство позолоты.
Ты грустишь? Не надо, мамочка, ну что ты?
Мудрость осени важнее лета нам!
А бывает, что резной кленовый лист,
С ветки сорванный веселыми ветрами,
Над землею в восхитительную высь
Вдруг взлетает с золотыми мотыльками!
Это бал! Прекрасной осени привет –
Годы кружат свистопляскою лихою…
Не жалей листвы – в кадриль летящих лет,
Мама, мамочка, родная, я с тобою!
Может, в танце этом кроется ответ –
Хоровод листвы секрет тебе откроет:
Этой осени нежней и краше нет,
Что порхает мотыльками над землею...
Мама, мамочка, запомни, я с тобой!
Как тогда, под сердцем, рядышком с душой...
Так заведено – сменяет осень лето,
Но и осень дарит нам немало света!
Дождь
Репутация лета подмочена ливнями...
Выпирает из луж отраженная ложь –
Над промокшей землею живыми картинами
Голограммы свои дорисовывал дождь.
Акварелью хандра на палитре художника,
Перемешаны краски… И тонкая кисть
В благородную серость, по мнению дождика,
Незатейливо мне разукрасила жизнь.
Небо
В свидетели вы звали, и не раз,
На жителей небесных уповая.
А я… я неуверенность скрываю
За видимой бездонностью своей.
Приглядывать за смелостью людей
Мне от рожденья до последних дней
Поручено. И я слежу за вами,
Застенчиво прикрывшись облаками.
И мне от года к году все трудней
От ваших просьб за тучами скрываться…
Вы вечно шлете хриплые проклятья,
Отчаяньем срывая голоса…
И плакали от боли небеса,
Искромсанные росчерками вспышек,
Румянились зари цветеньем пышным,
Беззвучно оскорбления снося.
Я молодо! Мне хочется блистать!
Кокетничать, негодовать, влюбляться,
Ночами неустанно восхищать
Брильянтами на черном шелке платья...
Но в танцах я на грани дилетантства…
Я – Небо… Мое кредо – безучастно,
Но так по-матерински наблюдать
Захваченных последним туром вальса…
Любовь небес… Что может быть сильней?
И я своих отважных сыновей
Живых – пересчитаю по макушкам,
Сложу в чулан забытые игрушки,
Прижму к груди усталых глупышей
И манной накормлю, как малышей.
Тайна
Я – Тайна. Я застенчива слегка,
Язык мой – полушепот недомолвок.
Я – нетерпенье тысячи иголок
В сандалии попавшего песка...
И жест незавершившая рука
К щеке за невесомою фатою -
Прильнет... Смущая полунаготою,
Неловко незнакомка улыбнется,
Подрагивая краешками губ –
И нежным колокольчиком вплетется
В тебя полудыханье-полузвук.
И каждый норовит соприкоснуться,
Лобзает поцелуями хрусталь –
А я дремлю. И вижу сны. Как жаль!..
В пирожное запрятанный миндаль
На острый зуб познания – до хруста,
До сытости, до сердцевины вкуса,
Ища недостающую деталь…
Я – полумрак. Я – скромница. Я – Тайна.
Но под напором алчного сознанья
В окружность замыкая полукруг,
Я вспыхну – и исчезну моментально...
А хороша была необычайно,
Обняв тебя незамкнутостью рук...
Вода
Плыла по небу облаком кудрявым…
Прическою запутываясь в скалах,
Им шапкой белоснежною была…
И, небом вдохновлённая высоким,
Бурлящим по расщелине потоком
В долину плодородную сошла -
И влагой благодатной потекла...
Лишь капельку сомнения внесла,
В камнях укрыв пульсацию истока…
Я – жизнь сама. И матушка-земля,
Историю свою начав с нуля –
Амбиций мать и бабушка порока –
Меня несла. И я нашла дорогу
Под взглядом ее ласковым и строгим,
Соленость слез впустив в свои моря.
Приняв в пучины остов корабля,
Я от бессилья пряталась в колодцах
И зайчиком подмигивала солнцу,
Досады горечь уложив на дно…
Вода… И мне, быть может, суждено
Гудеть, буянить в водосточных трубах,
И… капнуть на подставленные губы…
Жажда
Плетешься на коротком поводке,
Привязанный глумливым Сатаною.
Я во главе. Ты шествуешь за мною.
Ты думаешь, веду тебя к реке?
Я – Жажда. Я иду тропой иною.
Затоптана дорога к водопою
Обжегшими язык на молоке.
Я в гости приведу тебя к луне,
Она висит, покачиваясь, в небе,
Все фобии свои в хмельном вине
Топя. Я - Жажда. Ты доверься мне.
Луна схватилась за бобовый стебель
И замерла в рассветной тишине.
Я – Жажда. В этом лунном бодуне
Выискивай по буквочкам отважно
Слова. В вине. И в тишине. Я – Жажда.
Луна на плахе предрассветной казни,
И бродит вирус бешенства в вине
Мурашками моей водобоязни.
Литосфера
На время спряталась душа в рясу,
Внутри сдвигаются пласты мяса…
В асану скручен мыслеток-трасса,
Взгляд в ожиданьи на восток…
Баста!
Комок дрожащий в облаках гнуса
Бесцеремонно заклеймить трусом!
Потокам жидкостей – сменить русла!
И, подавясь большим глотком…
Вкусно!
В забор-оградку заплести прутья,
Пускай послужат, раз еще гнутся!
Исток кольцом соединить с устьем,
И как водой святой кропить
Ртутью!
Остатки жалости - толочь в ступе,
На новой коже оборвать струпья,
Убить в сознании своем Брута...
И лишь тогда идти встречать
Утро!
Безумие (теория черного квадрата)
Слышишь, в бессонной вате
Бледного полнолунья
Бродит мое безумье
В стеганом сном халате?..
Лунный ландшафт, как торфом,
Сдобренный мыследёгтем,
В небе иссиня-черном –
Черный квадрат – под Солнце.
Звезды сияют счастьем –
Ярких лучей рассада.
Первый этап зачатья,
Первый этап распада.
Утром взойдут посевы
Лучиков желтых жарких –
Солнце снопами село
На плодородных акрах.
Клубок
Я – что? Клубок кипящих настроений.
И ты глядишь на мой с собою спор,
Упрятав мат нелестных выражений
В заботливо-недоуменный взор.
Ты – вот он, рядом, терпишь эту муку.
Ты – обладатель сильного плеча:
«Куда совать протянутую руку,
Чтоб не лишиться пальцев сгоряча?»
А я, быть может, через вспышек двести,
Запал оставив для других клубков,
Вдруг превращусь в клубок ангорской шерсти,
Пригодный для вязания носков?
Игрок
Там, в белых облаках, живет Игрок –
Он сам с собой, охваченный азартом,
Играет в шашки, шахматы и карты,
Развеется в лото и домино,
И на зеро, бывает, в казино
Кладет по паре фишек регулярно –
По-видимому, принцип ставки парной
Он нам с тобой определил давно.
И слышало зеленое сукно
Проклятия – (Да будь оно неладно!) –
И шорох свежей зелени банкнот.
И так из века в век, из года в год
Он снова ждет - сегодня повезет?..
Фортуна скромно топчется в парадном,
На чашечку амброзии зайдет -
Но он ее в наряде маскарадном
Не узнаёт. И старенькие нарды
Для гостьи достает…
30
Колотым льдом поперхнулся шейкер -
Знает, что мне ангина некстати.
Шарф на пока еще нежной шейке
Не для тепла. Красоты ради!
Ром из бокала целует в губы
Страстным юнцом - и еще разик!
Лапки гусиные под пудрой
Разве помеха такой связи?
Волос седой со своим братом
Благоразумно молчат в краске.
Финиш пока что не ближе старта.
Только глаза не укрыть маской.
Слово за слово
Владенье словом – вот предел мечтаний!
Широким взмахом нескупой руки,
В карманы спрятав золото-молчанье,
В толпу швырять убогим медяки…
Изящной немозолистой ладошкой,
Вспотевшей от душевного тепла,
Крупицы размышлений, словно крошки,
Стряхнуть небрежно с барского стола…
Читателям восторженным – поклоны,
Бессоние ночей – ведь все для них!..
О да, поэты ангелам подобны -
В химчистке крылья, в подзарядке нимб.
Гитара
Вновь лаковой изгиба крутизной
Поблескивает в сером полумраке…
В моем хрущево-скомканном бараке
Ей целый угол выдан на постой.
Стоит, нетерпеливо прислонясь
К стене - увы - кирпично-равнодушной…
Меня, видать, ругает за бездушность
И неспособность в струнах видеть страсть.
Всю жизнь - в углу запрятана – живет…
Так много лет – но голос вечно юный…
Топорщит в ночь взлохмаченные струны –
Сама себе, неслышная, поет.
Так редко, из чехла разоблачась,
Обижена обычным невниманьем,
Извергнувшись накопленным страданьем,
Мурлычет благодарно целый час…
И снова ждет, дыханье затая,
Когда позволю ей нагой остаться…
И мучая забывчивые пальцы,
На целый вечер ей отдамся я...
Лето плакало сегодня обо мне
Лето плакало сегодня обо мне…
Я его когда-то преданно любила,
Но с годами обжигающая страсть
Утомила…
Лето плакало сегодня обо мне…
Вспоминало незажившие обиды,
Горевало над потерей, не таясь…
Стыдно…
Лето плакало сегодня обо мне…
Призмы капель по траве рассыпав густо…
Знать бы прикуп, что-ли… Но опять не в масть…
Грустно…
Лето плакало сегодня обо мне…
Лето плакало… и я всплакнула тоже…
В спячку зимнюю в жару июля впасть -
Все возможно…
Лето плакало сегодня обо мне…
По щекам струилось ветром осторожно,
В муть соленой капли радугой просясь…
Так положено.
Покуда не поздно
Кто-то влюблен в полуночные бдения эти
В зыбкой надежде, что кто-то когда-то заметит
Мыслей бутоны, цветущие призрачным цветом
В лунной дорожке от комнаты до туалета.
Стукнуть соседям в железобетонную стенку,
Выслушать матерно-точную чудо-оценку…
Ждать хоть кого-нибудь, в общем, кого – и не важно,
Веря, что в двери Она постучится однажды…
Выйди на улицу!!! Руку пожать полнолунью!
Шикни на ветер, лобзающий стену глухую,
Топни о землю, да так, чтоб осыпались звезды
И позови Её, в голос, покуда не поздно…
Женщина
ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ
Неотъемлемые ценности.
Автор:
Александр Чабан
Моя отрешенность, тоска и беспомощность
и жар, на котором все это расплавлено,
сокровища эти пока не изучены,
но в сердце они навсегда - неотемлемо.
От срока до срока - душевные хворости,
просчеты, что вскрыты общественным мнением,
ошибки и разные странные выходки,
все это от жизни моей неотъемлемо.
Налет на кумиров и старые истины,
проблем вековечных решенье мгновенное,
побег в отрешенность, назад возвращение,
все это богатство моё - неотъемлемо.
***
Женщина
Моя бесшабашность, кураж и раскованность,
И холод, которым все это приправлено –
Сокровища эти пока не изучены,
Но в сердце они навсегда – неотъемлемо.
В подкорке навечно – душевные хворости,
Ошибки, прощенные кем-то за слабость мне,
И вслед регулярные странные выходки –
Все это от жизни моей неотъемлемо.
Упрямство в кумирах и ветреность мнения,
Проблемами все-что-ни-есть называние,
Побег в утешенье, назад возвращение –
Все это богатство мое – неотъемлемо.
Первые роды
Как появляются первые стихотворенья? -
В мыслях "поэта", кого-то пославшего к черту,
Прыгнет нечаянным пиком кривая рожденья
Фраз недоношенных, выживших после аборта*.
И заходящийся криком младенец синюшный
В мир попадает стихов неулыбчиво-серый...
Лысый, незрячий, беззубый комочек тщедушный
Сдохнет, наверное, если придут акушеры.
Мой топор
Пишу стихи я, видно, топором –
Занозливые рубленые фразы…
А в них потом курятник всем двором
Склюет из щепок мелкие алмазы…
Конечно, можно снова повторить:
"Любое дело мастера боится" -
Но ювелиром плотнику не быть,
В волшебника не перевоплотиться.
Ну что ж, Топор, - тогда оружьем стань!
Пришла пора крушить гнилые стены:
Руби живого слова филигрань -
Укладывай в поленницу катрена!
И пусть Топор свистит над головой,
Окно в мою реальность прорубая…
Но я клянусь: когда закончу бой,
Его поглубже в землю закопаю!
О птичках
В женских головках гнездятся чудесные птицы –
И на пернатых обычных, как сестры, похожи:
Так же щебечут и с рук прилетают кормиться,
Вовсе без крыльев – и с сильными крыльями тоже.
Чайка крылами огладила пенные гребни
И силуэтом впечаталась в солнце слепящем –
Это ручная мечта, полетела, наверно,
В поисках пены шампанского – женского счастья.
Страус испуганно замер в устойчивой позе –
Птица земная, и крыльев ей вовсе не надо.
Страхи и фобии – странные метаморфозы
К жизни ее повернут нечувствительным задом.
В ветках невидим источник ритмичного звука,
Но многократно до слуха «ку-ку» долетает –
Это в ночнушке в минуту глухого досуга
Женщина, плача, свои упущенья считает.
Дятел, упершись, долбит и долбит древесину,
В ритме дробей пополняя запасы терпенья –
Надо же Женщине как-то воспитывать сына –
Нудной долбежкой дитя приведет к озаренью.
Черной икрой снарядит журавлиную стаю,
Хлебушка с маслом накрошит озябшей синичке…
Так каждый день и сама она тоже порхает
Странной, зашуганной – но симпатичною птичкой.
Агрономия
Вот строчка вновь покладисто легла –
Набор крючков, без всякого сюжета.
Рука, как заведенная, смогла
Сложить четыре новеньких куплета.
Значки горстями щедрая рука
Рассыпала, лист девственный засеяв.
Пускай взойдут они. А мы пока
Проверим предыдущие посевы.
Здесь резким взмахом выдернем сорняк,
Там гумуса дольем еще бадейку,
В суровый поэтический кулак
Зажав сельскохозяйственную лейку.
Тюльпаны, гиацинты, лопухи…
Селекцией гибриды отсекаем.
В сознаньи культивируем стихи,
Но только в Жизни снимем урожаи.
Глашатай
Я – мрачный глашатай, печальный изгой,
Я – тот, кто сражался за Веру,
За то, чтобы Правду самою собой
Загнать в эталонную меру!
Я звуками труб в суете площадей
Вселял в неуверенных Силу,
Я тысячи раз загонял лошадей –
Сосватывал Истину Миру.
Не знающим Веры меня не догнать,
Я Словом сбиваю прицелы –
И будут вслепую по Свету блуждать
Разящие копья и стрелы!
Я должен как Солнце над миром сиять,
Я должен приветствовать Бурю!
Никто никогда не придет утешать –
Пусть воет сознанье втихую…
Крупицами Истину в мире искать,
В икону слагая сегменты…
Я стар… – и сегодня я плачу опять
Над нежными звуками флейты…
Не трогайте
Орнаментом слова ложатся в строчки,
На кончике танцуют языка,
И кляксами на лист роняет точки
Моя слегка дрожащая рука.
Пером – порою – бесконечно тонким -
Обмакнутым в чернильнице ночей,
Над штампами замру под мухобойкой
Чужих авторитетнейших речей.
Рисую жизнь свою чернильной вязью,
Не вашу – исключительно свою…
Пусть прописи мои чернеют грязью –
Я мыслю – значит, я еще в строю.
Я что-то упущу, слегка слукавлю,
Здесь мысли незатейливо сплелись…
Не трогайте. И я вас не поправлю.
Стихи имеют собственную жизнь.
Вирши
Мы, графоманов рать –
Любим махать пером!
Нас бы банально гнать
Стареньким топором!
Вирши свои кропать
Не заболит рука –
Это вам не пахать
Сутками у станка!
Экстренно впав в экстаз,
Любим ночной порой
Вязью корявых фраз
Лист расчертить пустой.
Если, как в страшных снах,
Рифмы перевелись -
Значит, пора в сердцах
Душу швырнуть на лист.
В строчках полночный бред…
Но продолжаю счет,
Если придет ответ:
«Аффтар, пешы исчо!»
|
