Неважно где, в каком краю далеком, Неважно кто, кузнец иль дровосек, Но выложить все беды перед Богом Решил однажды этот человек. И так взмолился: ─ Господи, помилуй, Умерь моих страданий длинный ряд. Меня жена грызет со страшной силой, Мне дети безбоязненно дерзят. Я разными хворобами измучен, Друзья меня обходят стороной, Зимой меня гнетет мороз трескучий, А летом изнуряет тяжкий зной. Я на ногах с утра весь день рабочий, Но всё товар мой не находит сбыт. К тому ж, вчера в проулке темной ночью Я был ворьём ограблен и избит…
Бог принял эти горестные речи И с любопытством практика-творца Решил пойти несчастному навстречу И отменил страдания истца. И тот ушел под сень родного крова, Чтоб жизнью наслаждаться с этих пор. Но через год он вдруг взмолился снова, И Бог узрел в словах его укор. А тот, как будто час пришёл последний, Все голосил и бился оземь лбом: ─ О, Господи, прости мне мои бредни. Да, я глупец, Но ты же знал о том. Зачем же ты, всемудрый и всевечный, Творец всего, Начала и конца, Пошёл в тот раз безумному навстречу? Зачем тогда послушался глупца? Я мнил, что жизнь без горестей ─ награда, А вышло всё как раз наоборот. Почтительнее, правда, стали чада, Ну а жена, та прямо смотрит в рот. Исчезли без возврата все болезни, Мне нипочём ни холод, ни жара, А мой товар, хоть и остался прежним ─ За ним у лавки очередь с утра.
Друзья вдруг повалили в дом оравой, Ну а враги обходят за версту. Не жизнь, а рай, Но только, Боже правый, Мне отчего-то жить невмоготу. Когда дочурка вдруг сломала ногу, Когда сестру ужалила змея, Родня моя ударилась в тревогу. Никто не спал, Но спал спокойно я. Когда скосило брата чёрным мором, Когда пришла в дом страшная печаль, В день похорон село рыдало хором, Скорбели все, Лишь я один молчал. И страшно стало мне, небесный Отче, Что я не тот, И суть моя ─ не та. Как будто там, где души есть у прочих, В моей груди зияет пустота. И понял я, что счастье полной торбой Нельзя грести до смертного креста. Душа жива и радостью, и скорбью, А без страданий и душа пуста.
И глас его еще дробился эхом, А он умолк, иссякнувший вконец, Желающий остаться человеком, Неважно, дровосек или кузнец. И все стоял, незряче глядя в тучи И напряженно замерев в тиши… И бог решил, что результат получен О свойствах человеческой души. И тот, кто ждет сейчас решенья свыше, Уже стократно наказал себя. И грянул гром, И человек услышал: ─ Живи, как все, ликуя и скорбя! А вслед за тем на землю хлынул ливень, Смыв прошлый год и прошлую вину, И человек ушел домой счастливым, Учить детей и укрощать жену,
Делить с другими беды и заботы, Карать врагов, друзей сажать за стол, Да мало ли отыщется работы Тому, кто душу заново обрёл? А гром ворчал и всё ходил кругами, И слышно было, как сердилась высь: ─ Да, а товар твой правильно ругают, И ты уж, грешник, с этим разберись.
|