***
Из огня, да играючи в полымя.
Без огляда на гиблость примет,
Но бравируя нервами голыми,
Может шествовать только поэт!
Только он с кулаками, сокрытыми
В безмятежных карманов дыре,
Устилает словесными плитами
Вязкость троп к благовестной заре.
Под цилиндром златой шевелюрою
Разметались и дерзость, и грусть.
Он читает с улыбкою хмурою
Вашу боль, как свою, наизусть.
Над трясиной мирской благочинности
Дышит с посвистом утлый покой.
От ума ль, иль от детской наивности
Зрит поэт на трясину с тоской.
Неподвластен ни жору, ни измору,
Загребая горстями грунт,
Сходит к каждому. К каждому! Вниз в нору!
Чтоб затеять великий бунт!
Солнце сгинет за тощей фигурою.
Сердце ляжет на чей-то стол.
И по кубкам с тягучестью бурою
Кровь польется, как пряный рассол…
Все закончится фразой расхожею:
Он нашел свой последний приют…
И по ложам, застеленным кожею,
Спать отправится сытый люд.
|
