«Безумье – это ль не награда
За непохожесть. Волей ада
Безумец к жизни отрешён,
Заботой ближних окружён,
Его не трогает закон –
Он властью загодя прощён».
Так говорил приятель мой.
Он вновь поссорился с женой,
И потому, забыв разуться
И наследив, и на безумца
Ей-ей похож, в мой дом зашёл,
В своей теории о счастье
Умалишенных сам лишён
Разумья. Я внимал отчасти
И все смотрел на грязный пол.
«Да, да, друг мой, иной убогий
Затмит до сотни мудрецов,
Когда, не думая о Боге,
Им бросит истину в лицо
Об их предвзятости к ученью,
Об их доверьи к просвещенью,
Об ограниченности дум.
О прибавлении двух к двум
И получении четвёрки,
Тогда как пара из людей
Для глаз расширенных и зорких
Кипит мильонами идей,
Хитросплетений и страстей.
И закрывать на окнах шторки
Негоже. Так же и лечить
Все-бес-по-лез-но. Нет таблеток
Благоразумья. Может быть,
Нам нужен хаос серых клеток!
О, как в бессоннице липучей
Клонятся ивою плакучей
До сих пор гордые мечты,
Когда вдруг понимаешь ты,
Что шел в неверном направленьи
И, нацепив рога оленьи,
Ослеп от действа красоты.
Но все давным-давно открыто,
Известно, просто и… забыто.
Что не убьёт, то закалит.
Что предаёт, то несомненно
Пред местью жалко заскулит.
А месть – голодная гиена –
Того и ждет, вручая право:
Присыпать медленной отравой
Врагов любимых аппетит.
Я буду мстить. Пока не знаю,
Что предприму, лишь проклинаю
Себя за мягкость. Близорук
И чрезвычайно непонятлив,
Был ошарашен я, мой друг.
Тебе откроюсь, только вряд ли
Мне сможешь чем-нибудь помочь.
Ты легкомыслен и охоч
До развлечений. Мне же нужен
Такой, как я, – безумный, злой
И хитрый лис…»
«Я за метлой, –
Нашелся я, – схожу, к тому же,
К соседу, многомудрый он,
Всегда припрячет самогон…»
Что делать? Видимо приятель
Действительно немного спятил.
А с виду – выглажен, опрятен,
Но мозг его заволочён
Армадой черно-белых пятен
И в клинику стремится он.
Я знал его горячий норов.
Сейчас замечется. Слюной
Забрызжет в упоеньи спора,
Потом остынет очень скоро
И будет плакать предо мной.
А мне его поить и слушать,
Как он обижен, как он гол.
Затем макать в холодном душе
И подавать с утра рассол.
Но для того ли был рождён я –
Вникать и отпускать грехи?
Сам существую, как спросонья.
И жизнь – не жизнь, а так… штрихи…
«А где же ты, «народный мститель»,
Намерен жить? Дозволь спросить.
Уж извини, моя обитель
Тесна двоим. Ты будешь пить?»
Приятель несколько замялся,
Смутился, нервно засмеялся
И, призадумавшись, умолк.
Затем поднял туманный взор и
Произнес, оставив споры:
«Ты прав. И одинокий волк
Имеет логово забвенья.
Мне некуда идти. Родных
Я вовсе не имел с рожденья,
В детдоме говорили: псих
И тот умней тебя раз в тридцать.
И мне хотелось не родиться
Но, к сожаленью, был рождён
И даже не способен спиться».
И отодвинул стопку он.
Мне стало жаль его. Тон резкий
В унынье вверг шута, но вдруг
Смекнул я, как мой «горький друг»
Менялся в маленьком отрезке.
Решив продолжить управлять
Его расшатанным сознаньем
И под своё начало взять
Судьбы неверное метанье,
Я парой анекдотов старых
Беднягу вусмерть рассмешил,
Напомнил, как он сам грешил,
Вкушая соблазненья чары.
Он вновь взгрустнул остепенённо
И, покачав главой склонённой,
Взглянул с отчаяньем в глаза
И на прощание сказал:
«Что жизнь? Потёртые гроши
Самодовольства и бравады
В пустом кармане хороши,
Но сердцу не дают отрады.
А ты меня сегодня спас.
На покаянье и прощенье
Отправлюсь в дом любимых глаз.
Благодарю за угощенье».
Вот как? О, мой недальнозоркий,
Лети, беги от этой порки.
Ты был забавен, мудр, но мной
Прочитан твой роман до корки,
Покуда… сплю с твоей женой.
|
