Неоднажды осенью

Е.К.

-1-

Фастфуд листвы. Сентябрь. На завтрак чай и утро.
Мне верится, что жизнь - инструктор Камасутры,
чья суть - искусство ждать, а ждать – искусство жизни,
где страсть найдёт покой в рифмующейся тризне.
Пусть шестикрыл зоил, да зол не по погоде
круговорот надежд и прочего в природе -
как пахнет базилик, и перечная мята,
и волосы твои из лилии заката!
Пусть в линиях ветвей меняется раскраска,
а линии времён затягивает ряска,
пусть даже никогда не воздадут по вере -
как пульс стучится твой дождями в подреберье!
День падалицы. Стук. Идёт сентябрь. Вечер.
И шелестит сквозняк, надев носки овечьи,
пером-лучом звезды, чтоб встретились во мраке
бессмертие, любовь и естество бумаги.

-2-

А глаз твой –
огромный, коровий, печальный,
в нём вечность пленённая плещется рыбой -
свинцовую жидкость сквозь ситечко с чаем
роняет и точит хоть сердце хоть глыбу.
На дыбе, за дымом последнего дома,
зажатый в подвздошье меж небом и телом,
гневится туман поседевшего гнома
на стыке календ между чёрным и белым.
До мартовских ид остаётся полгода,
а ты, отравившись надеждой и смогом,
идёшь да тоскуешь, моя непогода,
как будто душа, разлучённая с Богом.

-3-

Жар-птица, ты плачешь?..
Так короток свет,
горчащий гвоздикой да молотым перцем.
Шагреневый сад.
Как в кору короед,
пронырливый холод вгрызается в сердце.
Натальная карта.
Средь звёздных сатур,
где ночь тянет нити из чёрного твида,
реальность мою поджидает Сатурн,
уже облачившийся в пояс шахида.
Распяты дороги гвоздями столбов.
Так пусто, что нечему даже присниться.
И где-то у беты созвездия Псов
скорбит по-собачьи жар-птица.