Я знаю, я ничего не могу тебе дать. Я не знаю даже на что опереться, кроме сердца, которое бьется в такт твоего непривычно теплого сердца. Все понятно до мельчайших частей: мы с тобой – каждый в собственной коме. На пересечении скоростей мы встречаемся каждый день в чужом доме. Я не знаю, что еще нужно знать, и, мне кажется, никогда не поверю, но сейчас я слышу еще ТРИ-ШЕСТЬ-ПЯТЬ, которые ничего не изменят. Марлей в чьей-то ладони протлеет закат и рассвет, такие помятые, - то всего лишь три тысячи шестьсот пятьдесят превращающихся в «десятые».
|