Плюмаж тропический ореха циклон вульгарный общипал. А шквал ночной по яйцам дал с оскаленным лицом морпеха.
Но я жестоким не собрат, я не унижу, а возвышу. Назначу статуей – и в нишу, а может, в королевский сад.
Пускай кокетливо ему кивают кружевные дамы. Он больше не братан дерьму и бел, как мех домашней ламы.
***
После болезни кажется осень вдвое прекрасней, вдвое родней, словно невеста, с которою вместе пару недель проваляться пришлось перед венчанием в инфекционке. «Даже виски у тебя похудели»! И проступает, точно санскрит, общее прошлое в воспоминаньях…
Я гражданин прозрачной пустыни. Этим и счастлив. Снова пришел, чтоб охранять золотые доспехи, медные шлемы, мой бронзовый век. Пахнет от пятиэтажек вареньем, и, прободавший плеву среди трещин, рад на пригреве собой одуванчик.
Стать муравьем в янтарном потеке, стать невидимкой в общем потоке, стать гражданином прозрачной пустыни, стать одуванчиком, скромной фигуркой на ахиллесовом пышном щите.
*** Н. М.
Элеонора – значит «милосердье», а милосердье нынче не в ходу. Оно застряло на небесной тверди и со звезды порхает на звезду,
оно в глубинах космоса гуляет, пасется, как овечка на лугу, на нас внимания не обращает, да ведь и мы с ним дружим не в дугу.
И всякий, кто сказал: «Элеонора!», позвал полузабытое из тьмы. И, может, отзовется оно скоро и озарит заблудшие умы.
***
Кленовые листья лежат на земле, как будто пасьянса забытые карты. Рисунок пока не набросан в угле, для Рембрандта, в сущности, край непочатый. И Гений кидает, как будто на спор, повсюду шедевры, и пышет ковер!
Ступай по нему, если знаешь - куда. А нет, так слоны послоняй обреченно. И то, и другое чудесно, балда, поскольку бессмысленно. Видишь, синхронно с тобою вздохнули… А что же ты ныл: «сочувствия нет»? Или я это был?
***
Пора уходить по-английски? Написано, сказано все. Читали, как сгустки-ириски выкашливал ночью Басё?
Так существованьем харкаю, бездарный в быту инвалид. Надежда? Да, секта такая имеется. Только разит
помадой и одеколоном от пьяных адептов ее. Холодным и низким поклоном приветствую это жулье.
***
Крылья за спину заложив, делово гуляет ворона. Бомж храпит у поникших ив – царь природы во время оно.
Сколько мудрости и красы в грациозной неброской птице! Цепко держит она свой сыр, недоступный любой лисице!
***
Вместо детей машины по городам галдят. Цвета болотной тины люди свой дарят взгляд. С нежным оттенком тины люди кидают взгляд.
Роботы, манекены, куклы на поводу. В сумерках авансцены пьеса идет: «В аду».
