За деда сто я!

Война закончилась. Победа дорогою
стране досталась, горькою ценой.
Май сорок пятого. Май радости и горя.
Знамена, опаленные войной.
Красивые цветы живым и мертвым.
И мертвым, даже больше, чем живым.
Кто это видел, понимали твердо,
что значит, "за ценой не постоим".
Чеканил шаг Парад Победы нашей,
за всех, кто не дожил до той весны.
Благодарил великий русский маршал
богатырей, вернувшихся с войны.

… … …

А шестьдесят пять лет спустя, от деда,
в который раз услышу я слова
об орденах, надетых в День Победы.
Истории печальная глава.

- До логова в Берлине сапогами
топтали гидру, чтоб не ожила.
Перегрызали горло ей зубами
… за мать, за стон сожженного села,
за стариков, за жен, сестер, детишек,
за все, что натворила в мире тварь!...

- Да, что ты, деда, милый, тише, …тише.
Вот, …выпей лучше травяной отвар.

- Какой отвар? Лей стопку… в сорок первом,
из окруженья выходили мы,
питаясь лишь корой, да короедом,
семнадцать бесконечных дней зимы.
Но вырвались, голодные и злые,
с десяток душ. А до войны был взвод.
И "математика така" давала силы
вести на фрицев свой, особый счет.

Не спрашивай, прошу, о рукопашных.
Глаза в глаза, и видеть близко танк,
и умирать, и убивать – все страшно.
Не дай вам бог такое испытать.
Дорогами войны пылил в пехоте
от Халкин-Гола аж на Кенигсберг.
Вот так судьбы-то линия проходит.
От смерти спас лишь мамин оберег…"

… … …

Дед постарел. Теперь уже не часто
о жизни разговоры с ним ведем.
Он счастлив тем, что помнит номер части,
что "не забыт" очередным "вождем".

Что "не забыт" – вопрос, конечно, спорный.
Не объяснишь. Подольше жил бы лишь
наш девяностолетний, честный, гордый
Солдат Победы – Рябов Петр Кузьмич.