Сокрушение
Правда в отсутствии музы, увы, не звучит,
Истиной сочной, явившейся вдруг ниоткуда,
Что же поведает миру бессильный пиит –
Миру, что ждёт от пиита бессильного, чуда,
Миру, что вправе на чудо всегда уповать,
Будучи миром печальным, но ждущим подарков, -
Что же пииту бессильному миру отдать,
Словно корове, замученной дошлой дояркой!
Глупо и мелко о глупом и мелком трубить,
Каждый не лучший свой шаг призывая к ответу,
Чем же в пиите бессильном прикажете жить
Страстной привычке слагать о высоком куплеты,
Как не погрязнуть пииту в великой любви,
К полному мелких причуд, повседневному быту,
Как подчиниться приказу «смирись и живи!»,
Что скажет муза, вернувшись (что вряд ли) к пииту!
«Сталь и шлак»
Внезапная наивность, должно быть, сумасбродство,
Но опытом играет, как игрушкою, судьба –
И детская невинность, и взрослое юродство,
Имеют место быть, как оказалось, иногда,
Что ж делать – время жизни, возможно, и не долгой,
Объёмней умозренья, допускающего ложь,
Но время той же жизни, разложит всё «по полкам»,
И «сбои» позабудутся, а вспомнятся – так что ж?!...
«Ревизор»
Прочиталось, просмотрелось,
Оценилось, «загорелось»,
Отвлеклось, но отмахнулось, -
Воссоздалось и вернулось,
Вновь прочлось и оценилось,
Но лицо уже скривилось,
Зачеркнулось, стало жалко,-
Вновь вернулось…Шатко-валко,
По сегодня существует,
Как сомненья не лютуют,
Как не стара эта повесть,
Царь и Бог которой - совесть.
На берегу
Зыбкость поверхности озера темного,
Вечность бесплотности неба бездонного,
Чувству дают ощущенье огромного,
И человека, возможностью скромного,
Но, без сомненья, задатками гения,
Тяжко гнетут невозможностью пения
Зыбкой поверхности озера темного,
С вечной бесплотностью неба бездонного.
У окна
Тепло, по домашнему смотрится жизнь
Предметов, пейзажей, понятий,
И мысли стремленье в небесную синь –
Одно из древнейших проклятий
Души, показавшейся в мутных глазах,
Себя не сыскавшей в пустых небесах.
Досада
Осень прелестной бы мне показалась,
Стала б отрадой она для души,
Чувством высоким во мне б отозвалась,
Если б, конечно же, не алкаши,
Пьющие мирно на лоне природы,
Так же внимая её красоте,
Радуясь так же хорошей погоде,
В чувствах создав конкуренцию мне.
«Я помню чудное мгновенье»
Зима последним месяцем,
по-моему, в воскресенье,
мне показалась лучшею из всех прошедших зим,
Не знаю почему,
в душе настало пробужденье;
светило ль ярко солнце, было ль небо голубым,
Прохожих ли на улице в тот день немного было,
иль просто настроенье у меня явилось вновь -
Не помню, что там было,
но на сердце было мило,
и в нем воскресли…как это…«и слезы, и любовь».
«Поди…»
Поди попробуй разгадай
Зачинщика скандала,
Поди попробуй воссоздай
Творящего начало,
Поди попробуй разбери
Природу возгоранья,
Уйми, пройми, разговори
Горячее дыханье,
Попробуй сцену проведи
Как он – на голых нервах,-
Поди попробуй возроди
Огонь и свежесть первых!
«Одомашненность»
У выгнанного на улицу,
Попавшие в поле зрения
Открывшиеся перспективы,
Не пользуются вниманием,
У выгнанного на улицу,
В характере проявляется
Нешуточная привязчивость,
Одной из важнейших черт,
У выгнанного на улицу,
Исторгнутый звук, как правило,
Таит в себе запоздалую,
Но трогательную любовь,
И слух обострен до крайности
У выгнанного на улицу -
А, вдруг, хоть и снисходительно,
Но, все ж, позовут домой.
Опоздание
Признанье в искренней любви уж было поздним,
Само признанье понималось уж превратно,
Словам поспешным сердце строило уж козни -
Произнесенному не верилось, понятно.
Непониманья страх подстегивал попытку,
Насмешки трудно пропускались мимо слуха,
Слава стоически сносили сердца пытку,
Насколько им еще хватало силы духа. Что до победы слов над сердцем, и бравады
Самолюбивого упорства слов признанья,
То здесь, скорей всего, достанется в награду,
За пылкость позднюю, лишь, разочарованье.
Зрелище
На крупные формы, на смелые жесты,
Найдя средь сидящих свободное место,
Взирала душа с любопытством зеваки,
Готового верить в пустейшие враки.
Для тех, кто слабей, приземлённей и проще,
Едва ль проявление силы и мощи
Занятной новинкой какой-либо было,
Но небо синело и солнце светило,
И слёз постоянных иссякнули струи,
И силы выдерживать скуку, уснули,
Вниманье, привыкшее быть где попало,
Искать себе место стоянки устало.
Вот крупная особь свершила движенье,
Пошло о движеньи суждений броженье;
Кого-то зажгло, раскалив до предела,
Кому-то заранее всё надоело,
В руках у кого-то газета явилась,
В руках у кого-то бутылка открылась, -
Читалось, пилось, говорилось, молчалось,
И новых событий «с полей» ожидалось.
Вот вырвалось слово у особи крупной –
Свежо, вдохновенно, весомо, доступно,
Но дух понимания бренности мира,
Прервал вероятность рожденья кумира.
Конец всем событьям на свете приходит:
Из самого сильного - силы уходят,
От самого умного - ум ускользает,
И в самом живом - жизнь навек замирает,
Усталости зрителей некуда скрыться,
И, чем-то, всегда начинаешь томиться –
И яркостью зрелищ, и их увяданьем,
И солнца на небе призывным сияньем.
Думанье
Проснулась совесть, и душа в сомнении,
И от раздумий «о себе во времени»,
Не рассказать, как пухнет голова,
Но, все ж, раздумье, в зрелом размышлении,
Поможет в деле коротанья времени,
Случись найти добротные слова.
|
