Поэма шестнадцатая. Осень 1973 года
Е Луис Корвалан затчен,
Е Лучо про хунту памлсек.
Ба и в Подземи заржил,
Як чилскего слунце папрсек.
Абы се сам к вине пршизнал,
Абы се скончила палба?
Сожпак се муже вздат
Грда прэзие Пабла?
Сохпак се муже вздат,
Стое со склоненоу главоу
Гитлеровцум на славу
Валечни Сталинград?...
Фрагмент моего перевода на чешский язык стихотворения-отклика Евгения Евтушенко в связи с арестом в Чили, пребывавшего там в подполье генсека Чилийской компартии Луиса Корвалана. Оригинал был опубликован в газете «Правда» в октябре 1973 года. Перевод был мною выполнен на следующий день по заказу зав. отделом вещания на Чехословакию Московского радио А.С. Плевако и в тот же день прозвучал в эфире.
-- Карпатские туннели... Мрак!
Там нас тянули тепловозом.
Невольно подступает страх –
Черно в окне... Душа морозом
Подергивается подчас:
А вдруг завалит в том туннеле?
Визжат девчонки... Словом – класс!
Особо страшно было Нелли
Алатыревой... А Смирнов
Принес в купе мне каску с кружкой.
Уже под мухой будь здоров!
С дружком каким-то иль подружкой
Запас дорожный потреблял.
А мне велел хранить трофеи.
Меня Володька доставал:
Мол, я не отверчусь теперь и
Обязан добровольно всем
Сознаться: я Смирнове вещи
Припрятал. Ну, дурной совсем...
-- Ты зря так шутишь, человече!
Витальке, точно, обещал,
Что будет он судьбой наказан.
Мне знак был свыше – предвещал,
Понеже должен был, обязан
Виталия предупредить.
Но и тебя предупреждаю,
Чтоб так со мной не смел шутить...
-- Ты брось, я тоже осуждаю
Смирнова – вовсе охамел...
Как говорится, бог не фраер.
-- Надеюсь, ты уразумел...
-- Я Федорова так поправил, --
Он испугался и затих:
А вдруг я вправду всемогущий?
Вот так катили – чих да пых –
Сквозь позолоченные кущи
Октябрьской нашенской страны... --
Рассказываю все Тамаре,
Где жили в Праге, чем ценны
Те дни... Устал – и не в ударе...
Сапожки Томе подошли...
Разобрала гостинцы Димке...
-- А каску – в мусор?
-- Не шали!
Виталькин сувенир!--
В ужимке
Тамары понимаю толк...
Легко ее в ушко целую,
Там кожица нежна, как шелк...
-- Ну, погулял напропалую,
Теперь за дело! –
Впереди –
Визит назначенный к Петровой.
С моей шефиней не шути:
Добра, но может и суровой
И сильно неприятной быть –
Начальница должна бынь жесткой,
За упущения – долбить
По темечку прямой наводкой.
Являюсь. У нее как раз –
Невероятно: день рожденья.
Я без подарка... Но тотчас
В приливе супер-вдохновенья
Я выдаю экспромт-стишок.
Он Лидией с восторгом принят.
Ко мне – стремительный шажок –
Целует! Подходящий климат!
Благоприятствует судьбе...
Ну, что ж, дела пойдут однако,
Не пережми лишь, цоб цабе!
-- А это – новый босс...
-- Плевако, --
Мне представляется субьект.
Он, кстати, Александр Сергеич.
Чванливый с виду, как ландскнехт,
Отдельский богдыхан-царевич.
Предвижу с этим нелады,
Куражливости, самодурства
Отчетливы на нем следы,
А я не подкопил искусства
С такими ладить... Поглядим.
Надеюсь, силою таланта
И самодурство победим...
Петрова будет за гаранта?
Как знать. По должности главней
Отдельский богдыхан Плевако.
Едва ль по нраву будет ей
Конфлтктовать с начальством всяко.
Однако, может я и зря
Впадаю в панику авансом,
Хотя, по правде говоря,
Едва ли ошибаюсь... Нюансам
Враждебных взглядов я уже
Антисемитов цену знаю...
Мне предстоит не бламанже –
Горчицы с хреном... Отступаю?
Но не желаю отступать,
Тем паче есть задел хороший:
Два очерка Петровой сдать
Успел – и заработал гроши,
Что мне не лишне... Как же быть?
Искать другую срочно тему?
Нет, я не вправе отступить,
Хоть и предчувствую проблему.
Я просто должен написать
Отлично очнрки к диплому,
Петровой сдать, решенья ждать...
Уверен: даже и такому
Врагу отвергнуть не дано
Мои достойные творенья...
Короче, твердо решено:
Я начинаю наступленье...
Уже наполнен кондуит
Мой именами ветеранов,
Где Старинов Илья стоит
Всех выше... Дюжину романов
Семенов мог бы написать
О нем, реальном супермене.
Таких героев – поискать.
Но их как раз на авнсцене
И не увидишь никогда...
«Солдат столетья», «Бог диверсий»...
-- Да ладно, это суета...
Денис Давыдов – вот кто первый
Идейный русский партизан.
Смысл партизанства в цепкой связке
И общий с главным войском план.
Подкладывай врагу фугаски,
Пускай составы под откос
С вооружением и пищей,
Пусть страх ему шибает в нос,
Захлебывается кровищей
Он каждый час и каждый миг...
И надо, чтобы каждый воин,
Что в тыл противника проник,
Был изначально подготовлен
Лишать снабжения врага,
Взрывать мосты и эшелоны.
Чем больше взрывов, тем вреда
Противнику... Его колонны
Лишив снабжения, тотчас
Боеспособности лишаем.
Заложенный бойцом фугас,
Которым эшелон взрываем,
Спасает тысячи бойцлв
На фронте и ведет к победе...
Жаль, что до нации отцов
Глубокие идеи эти
Не удавалось донести
И усиленьем партизанства
Жизнь тысяч воинов спасти.
Оперативное пространство –
Весь тыл противника с его
Страной включительно...
-- Понятно...
-- А я в досаде: отчего
Не понял Сталин... Я же внятно
В докладах, что писал ему,
Идею излагал детально...
Не доходило...
-- Почему?
Ведь партизанство кардинально
Переменило б ход войны...—
Что и случилось в сорок третьем...
Тогда начальники умны
Вдруг стали?
-- Чуть умней, заметим...
То соглашались, то опять
Сопротивлялись партизанству...
Вот Тито, тот сумел понять,
Как можно этим окаянству
Врагов дать мощный укорот.
Мой ученик хорватский Хариш –
О подвигах его живет
В народе память, мой товарищ
По дням испанским, ученик,
Все объяснил ему толково...
Отлично маршал в дело вник –
И минную взамен стрелковой
Фашистам объявил войну.
Чем в результате партизанства
По сути вызволил страну,
Взял под контроль ее пространство.
Еще сильней могли бы мы
Прижать тротилом оккупантов,
Быстрей от вражеской чумы
Освободив страну... Талантов
В союзе инженерных – тьма,
Рабочих тоже рук хватало.
И тольео светлого ума
В Кремле с генштабом было мало...
Девчонки, надорвав пупы,
Копали под Москвой траншеи...
Зачем? Начальники тупы:
Быстрее было б и дешевле
Их мины делать научить –
И ими в три кольца столицу
Куда надежней защитить.
Танк абсолютно не боится
Ни рвов ни надолбов...
-- А мин?
-- С противотанковым фугасом
Едва ли в мире хоть один
Способен совладать... С запасом
Могли бы наготовить мин
И прикопать их поискусней...
Но, представляешь, ни один
Доклад мой, письменный, изустный
Безмозглая на сто рядов
Присталинская камарилья
Понять не дав себе трудов
Идее обрубала крылья.
И если все же вопреки
Их тупости жила идея,
Заслугою – ученики,
Идеологией владея,
Стремились в партизанский край –
И там вели войну на рельсах.
-- Мне интересны те, кто...
-- Знай:
Те, что сражались в польских кресах,
Те, что в Словакию ушли, --
Мои ученики: Величко,
Квитинский, Коренцвит... Несли
Идеи партизанства: стычка
Лоб в лоб – не то, чем партизан
Реально фронту помогает,
При этом погибая сам.
Когда он поезда взрывает,
Тогда бойцов на фронте он
От пуль, снарядов заслоняет.
Сей стратегический резон
Мой ученик осуществляет...
Егоров... Бывший мой начфин...
Занудлив был феноменально:
Дай весь расклад расхода мин,
Отчитывайся капитально...
-- Раз таак, бумажная душа,
Иди, учись взрывному делу:
Не понимаешь ни шиша,
А прискребаешься... – Хотел я,
Чтоб он, бухгалтер, понимал
Мои проблемы и заботы
И мне деньгами помогал...
Алеша в суть взрывной работы
С такой дотошностью вникал...
Мне ясно: он взрывник от Бога.
Так я начфина проморгал.
Уже военная дорога
Ведет Алешу в тыл врага...
У Федорова зам. по взрывам.
А тут и Курская дуга...
Едва фашист свинячим рылом
Твердыню пожелал взломать –
В тылу загрохотали взрывы.
Егоров четко дал понять:
Науку он не косо-криво
Усвоил и сумел другим
Преподавать во всех деталях –
И обращались в прах и дым
Составы, к небесам взлетая.
Хорошим бывший мой начфин
Стал командиром партизанским,
Наставником по части мин...
Когда товарищам словацким,
С врагом вступившим в лютый бой,
Помочь понадобилось срочно,
Пошел Егоров, взял с собой
Взвод партизан, их выбрав точно
Из добровольцев... Двадцать два
Пришли бойца с ним в край словацкий.
Но справедливая молва
Так вознесла порыв тот браткий,
Что молодежь и старики
Пришли к нему:
-- В отряд примите! –
Нам быть в сторонке не с руки...
Две тысячи бойцов! В зените
Борьбы, забывший бухучет,
Но не забывший суть идеи,
Егоров бой с врагом ведет
На рельсах... С радостью глядели
Бойцы на дело рук своих:
Летели под откос составы,
Горели фрицы... Били их
Без жалости – и были правы
Защитники родной земли
И имх советские собратья,
Пока под ноготь не свели...
Егоров... Вот о ком писать я
Начну дипломный сериал...
-- Потом чехословацкий орден
Мне, кто б вы думали вручал?
Егоров! Я был трижды гордым:
Во-первых, рад, что награжден,
Потом, приятно, что награду
Вручал не кто-нибудь, а он,
Мой крестник – это мне в отраду.
А в-третьих, орден, что вручен,
Звездой Егорова зовется...
Такой был у судьбы резон... –
Пишу... Писание дается
Легко: подробно рассказал
Все Старинов об Алексее –
Отборнейший материал –
Пролог дипломной эпопеи.
Принес Петровой:
-- Есть дебют.
Вполне прилично, одобряю...
Надеюсь, там нас не побьют... –
Кивок на дверь Плевако, --
Знаю,
Что босс к тебе предубежден,
Но, впрочем, самый главный, Лапин
Евреям выстроил заслон.. –
День в октябре был светел, ладен...
Я вновь к Петровой заглянул –
Она мне возвращает очерк...
-- Плевако нас с тобой боднул.
На месте подписи лишь прочерк.
Куражится над нами босс... --
Я ухожу совсем убитыЙ.
Неизреченный жжет вопрос:
Неужто мне всю жизнь обиды
В моей родной стране терпеть?
Неужто мерзкой черной сотне
Никто не даст отпора впредь?
Страна, где нечисти свободней,
Чем, тем, кто хочет ей служить
Мозгами, подвигом, талантом
Едва ль сумеет долго жить...
Диплом... «Партейным» обскурантом
Кладется мне к нему барьер...
Плетусь... Куда? Миную «Балчуг»...
В родном отечестве карьер
Мне не видать... Уже не мальчик,
Пред неизбежностью «линять»
Со всею ясностю поставлен.
Умом Россию не понять...
Мне кажется, что ожил Сталин –
И продолжается террор
По отношению к народу...
Похоже, что до этих пор
Не прекращался он в угоду
Воссевшей нагло над страной
Премерзкой и прегадкой черни...
Что мерзость делает со мной?
Я должен завершить ученье...
У Красной площади – лоток.
Билеты книжной лотереи.
Рискну полтинником...
-- Браток,
Я выиграл! –
И чуть светлее
Стал для меня октябрьский день...
-- Что мне предложишь на пятерку? –
Да выбор скуден – дребедень,
Годится только, чтоб махорку
Искуривать...
-- А вот, гляди:
Сковорода – поэт, философ... --
Судьба подбросила, поди
С намеком: как ни стоеросов
Дурак, куражившийся днесь,
Прими с достоинством и мудро,
В бутылку с петлею не лезь,
Перетерпи. Возможно, утро
Подход проблему принесет...
-- Давай Сковороду, приятель.
Философ истинно спасет... --
Мой ненавистник-злопыхатель
Меня высматривал.
-- Зайди!
Успел прочесть сегодня «Правду»?
Вот Евтушенко, погляди:
Переведешь, отправим в Прагу...
-- Меня?
-- Коннечно нет... Стихи! –
Спокойно. Только без капризов
И вредоносной чепухи...
-- Добро. Я принмаю вызов!
Но что же написал поэт,
С которым мне соревноваться?
Удар под дых... Неправда, нет! –
Я продолжаю сомневаться...
Луис Корвалан арестован,
Рабочими прозванный «Лучо».
Он и в подполье светился,
Как солнца чилийского лучик...
Кто мог так сильно написать?
Едва ль в стране другой найдется.
Мне, очевидно, ночь не спать...
Тот крик души переведется
Под утро, как и полагал.
Я приношу его к Плевако..
Он сквозь очечки поморгал:
-- Да, убедил. Силен, однако.
Ты, вот что. Очерк принеси.
Я просмотрю его повторно... –
Не все так плохо на Руси,
Не все обидно и позорно.
Тут главное – Небесный дар...
«Душа обязана трудиться»
И откликаться, как радар.
И добротой с людьми делиться.
Считается, что мы уже
На преддипломной стажировке,
На предфинальном вираже.
Но по военной подготовке
У нас занятия идут,
По языкам... И ряд предметов
Нам интенсивно додают
Да так, что в жизни нет просветов.
Миньковская:
-- Ребята, все
Дала вам, что могла, простите.
Сравнялись нынче явно со
Своей наставницей... Хотите
Добавит знаний вам слегка
Военный в прошлом переводчик
Парпаров?... –
Что ж, у мужика,
Коль дело знает, мы охочи
Какие-либо перенять
Ему известные секреты...
Парпаров начал нас гонять
По карте... Знаки и приметы
Нас обучает различать,
Что нам способны по разведке
Материал ценнейший дать,
Анализировать заметки
В немецкой прессе на предмет
Все тех же сведений шпионских...
Мы с ним в высотке тет-а-тет
Читаем документы боннских
Агентсв и министерств, а в них
Вычитываем между строчек
То, что имеет для своих
Значенье... Значит, переводчик?
Кого – куда, чего – кому?
Вопрос оставит без ответа...
Но нам-то это все к чему?
Приходится учить, хоть эта
Наука и дается нам
Отрывочно и бессистемно,
На всякий случай... Им, чинам
Таинственно-полуподземно-
Разведывательной сети,
Понятно, всех бы нас в шпионы
Желательно перевести...
Но нам до фени их резоны.
Плюс для меня, что рядом класс
С общагою, где ожидают
Глаза любимой... К счастью нас,
Дипломников, не утруждают
Дежурством... В кухне нахожу
Разбитый вдребезги приемник...
Как обезьянка-сапажу
Тащу все найденное в домик...
Ведь кто-то выбросил «Рекорд»,
Меня воспитывавший с детсва...
Мне шел шестой, наверно, год.
В семейке отыскались средства,
С отцом сходили на базар –
И выбрали неброский ящик...
Его едва я не лизал:
Он столько мне познаний вящих
Так доверительно шептал,
А сколько спел прекрасных песен,
Настраивая мой вокал.
Он был загадочен, чудесен.
Я пошевеливал верньер,
Ловил то Киев, то Констанцу
И снова кругляшок вертел...
-- Ворбешти Кишинеу! – где к танцу
Концерти веселый приглашал
И где фольклором утомляла –
Его я тотчас отключал
Их знаменитая Тамара
Чебан...
-- Аича Букурешть. –
Рекорд ловил и заграницу...
Но вот – разбит. И нет надежд,
Что починю...
А вдруг? Дивиться
Пришлось: а лампы-то целы.
Лишь корпус обращен в осколки,
У конденсатора углы
Примяты... Ножницы, заколки,
Щипцы Тамарины беру,
Пытаюсь выправить загибы...
-- Семен, оставил бы игру!
-- Ты погоди! Еще спасибо
Мне скажешь, если починю...
Похоже что-то удается...
Нет, Тома, я не инженю --
Сын инженера – и, сдается,
На что-то все-таки гожусь...
«Суперцементом» склеил корпус...
Сосредоточенно тружусь,
Над стулом в уголочке горбясь...
У корпуса приличный вид...
Кончно, трещины заметны...
Я в сеть включаю и --... молчит,
Не загорается ответно
Глазок зеленый... Почему?
Отец бы мигом разобрался,
Но здесь придется самому...
Предохранитель! Догадался –
И из бумажки смастерил
С толчайшей проволочкой вставку...
И тут «Рекорд» заговорил!
-- Ну, то-то! Рано нам в отставку.
По старой памяти споем
И озадачим «голосами»... --
А я уверился в своем
Таланте...
-- Может и с часами
Ты разерешься, что идут
Лишь только книзу циферблатом?
-- Пусть лежа, но не подведут.
А будят, словно бы набатом... –
Как раз в те дни журфак собрал
На конференцию ученых
И иноземных чинодрал,
В агентствах властью облеченных
На конференцию... Слегка
Волнуясь, привечаю в холле
Начальника из ЧТК,
Прошу дать интервью, о роли
Агентств, и в частности, его,
О том, что нынче обсуждалось...
И доктор Сверчина всего
Наговорил, чего желалось...
Отлично! С крепким интервью
Поприучаю вновь Плевако
Хватать продукцию мою.
За мной авторитет журфака
И Сверчины, который мне
Еще и подарил визитки...
В моем бумажнике, в «окне» --
Сынулька...
-- Покажи! Завидки
Берут... Да только рано, нет? --
Семьей обременидся, парень...
Вот я женился в сорок лет...
-- За интервью вам благодарен...
-- А будешь в Праге – заходи... –
Босс «ЧТК» демократичен...
Плевако желчен:
-- Ну, роди:
Поди стихи опять? –
Циничен
Его усмещливый оскал...
-- Мне ЧТК-овский ген.директор
На «Репортер» надиктовал
О конференции... Вас редко
Радийным тешат интервью,
Да сверх того оперативным
И значимым...
-- Берем твою
Беседу! –
Корзырь слишком сильным
Был для Плевако – и не мог
Отвергнуть он мою работу –
Мне поучительный урок:
Любой заслон, любую квоту
Пробьет отличный результат.
Мне, стало быть, отныне присно
Работать так, чтоб этот гад
Плевался желчью, аневризма
Чтоб разрывалась у него
От злобной зависти к таланту,
А возразить мне ничего
Не мог... Такую доминанту,
Определяю, буду впредь
Сдавать редакторам нетленки
Да без кавычек, чтоб не сметь
И думать даже под коленки
Меня подножками сшибать...
-- Спортивный репортаж хотите? –
Цинизм с лица его опять
Сползает... То-то! Укротите
Любого, ежели талант
Соедините с доминантой
Моей. Из тысяч доминант
Таких еврейскою константой
Встает потребность быть во всем
Неотвратимо наилучшим.
Так вопреки вражде живем,
У подлых вражин не канючим
Ни снисхождения ни льгот,
Не пресмыкаемся пред ними.
Талант и воля укорот
Дают антисемитам... Имя
Еврея-гения в любой
Звучит победно ипостаси.
И вынуждаемы с тобой,
Недосягаемым всей массе
Патологических Плевак,
Плеваки нехотя считаться...
-- В атаке на площадке Жак! –
Мне нужно сильно расстараться,
Чтоб баскетбольный репортаж
Двух университетских сборных
Способен был ажиотаж
Разжечь в эфире... Из бесспорных
Моих достоинств в деле – мой
Приличный баскетбольный опыт:
Я техникумовской порой
Играл, тренировался... Топот,
Шлепки, удары по щиту,
Болельщицкие ахи-охи,
Свистки судейские... Плету
Слова, как если б матч эпохи
Описывал, сильней накал
Рассказа с каждою секундой.
Я, увлекаясь, увлекал
И слушателя... Вряд ли нудной
Косноязычной болтовней
Пробью Плевакины заслоны...
Попробуй-ка сравнись со мной,
Попробуй-ка чинить препоны
Тому, чей голос так звенит,
Чья речь и образна и стильна!
-- В эфир! -- сказал антисемит...
Понятно – раздражаю сильно
Антисемита, но теперь
Привитая ему привычка
В эфир мне отворяет дверь –
Талант – сильнейшая отмычка...
Так, репортеря и зубря,
Переползаю по семестру...
Грядет седьмое ноября
Плюс выходные... Мы палестру*
* Школа физического воспитания для мальчиков в Древней Греции
Решаем навестить, где наш
Воспитывается голубчик...
Гостинцев наберем в багаж
Для зубчиков его и ручек...
Берем билет за полцены –
Завидная студентам льгота –
И в Черновцы... Растут сыны
Без папа и мам... О них забота
На бабушек легла... Сынок,
Упитанный и белолицый,
Проснулся... Чуть во сне подмок...
-- Кто к нам приехал из столицы? –
Ты папу с мамой узнаешь?
Он хочет на руки к бабуле
И соской чмокает. Хорош!
Подрос, серьезный взгляд... Смогу ли
Его к себе расположить?
Лыс, не завел еще прическу...
Вдруг молвит:
-- Уньку палазыть! –
И мне протягивает соску.
-- Ты разговариваешь, сын! –
Сюрпризик не для слабонервных.
Серьезный толстый господин
На бабиных надежных, верных
Руках торжественно сидит
И адекватное моменту,
Что хочет, то и говорит
Приезжему отцу-студенту.
Мне радостно – каков сынок!
Я взял на руки:
-- Димусенок! –
Молчит... В груди моей комок...
В его глазенках полусонных
И любопытство и любовь.
Мальчонку баба обожает,
Прекрасный лик,родная кровь –
Любовь мальчонку окружает –
И всем ответно дарит сын
Свою любовь легко и щедро.
В ручонке держит апельсин.
Очищенный – повсюду цедра
Распространяет аромат,
Который мальчику приятен...
Сияет восхищенный взгляд –
Так светел мир и ароматен,
Так много ласки и добра
Для маленького человека...
Судьба! Ты будь к нему щедра,
Открой ему, библиотека
Всю мудрость самых лучших книг...
-- Что, погуляем, крохотуля?
Кивнув, сынок к плечу приник...
Тяжелый – как его бабуля
Удерживает на руках?
Я выношу сперва коляску,
Потом сыночка... В облаках
На сына излучая ласку,
Кружится ангел... Мы идем
И катим красный экипажик
И в переглядочки с сынком
Играем весело... Вояжик
Под низким небом ноября
Нам радостен: мы трое вместе.
По-морицевски – три любля:
Я, Тома, сын... Лет сто, и двести,
И триста только б нас троих
Не рахделяла наша доля!
Сынок, родителей твоих
Любовь и счастье молодое
Возносит вдохновено в рай –
И на счастливых папу с мамой,
Умнячий-маленький, взирай,
Запомни нас такими в самый
Чудесный и счастливый миг...
-- Домой, сынок? –
Псе понимает...
Уже у Димки много книг –
И дед ему стихи читает,
А он их знает наизусть
Подсказывает деду рифмы...
-- Поэтом вырастет, клянусь! -- –
Беру аккордеон... Лишь ритмы
Басами начал отбивать,
Пацанчик мой насторожился
И стал ритмично подпевать,
Приплясывая... Подивился –
И повторил аттракцион,
Позвав Тамару и бабулю.
Приплясывал ритмично он.
Ритм возбуждает крохотулю
И он тихонечко мычит –
Слух от природы гармоничный?
Ах, ты мой сладкий московит!
Талант, похоже, фантастичный
Ребенку музыкальный дан.
Расстроганно слезинку вытер,
Сел рядом с сыном на диван%
-- Феноменальный композитор,
Я полагаю, здесь растет.
Расти счастливым, мой проказник... --
А время, как песок, течет –
И позади ноябрьский праздник,
И снова пухнет голова
От преддипломного напряга...
-- В «Рекорде:
«Говорит Москва...»
Галлюцинирую – и Прага
В картинах летних предстает.
Как там ребята – Штефае, Ярда?
Валера Енин как живет?
Сменила шкуру леопарда
На пышного песца Москва...
-- Хочу шиньон!
-- Каприз, Тамара.
Поверь: твоя-то голова
Мила и без шиньона... Мало
Деньжат у нас на прожитье,
Тем паче на шиньон двадцатку.
Что за нелепица в твое
Вошло сознанье? Все не гладко...
-- Жалеешь мне двадцатку, да?
-- На глупости и грош жалею. –
Обиделась всерьез... Беда!
Ну, что прикажешь делать с нею?
-- Поспорим, что носить шиньон
Не станешь, ежели и купишь... –
Купила. Бесполезный он
На подоконник брошен... Кукиш
Решительнее надо всем
Показывать подобным бредням,
Нас разоряющим совсем.
Ведь из-за блажи не поедем
Мы на каникулах к сынку...
Купила, а продать – сумей-ка.
Уж я-то точно не смогу.
Торгашеством моя семейка
Не занималась в Черновцах
И по общаге не фарцую.
Что думаю о продавцах
Шиньонов? Вне себя, лютую...
Досрочно сессию сдаю...
Да надо бы поехать к Димке...
-- Блажь несусветную свою
Не удержав, теперь ужимки
Не строй, подруга, денег нет...
Форсить шиньоном захотела?
Сиди в Москве, физкульт-привет! –
Придумал! Малость посветлело...
Поэма семнадцатая. Диплом
Идея! Вправе попросить
Командировку для диплома
Со сверхзадачей погостить,
С Димуркой пообщавшись, дома...
Декан бумагу подписал,
В высотке выдали деньжата.
Спешу на аэровокзал...
Деньжат, конечно, небогато,
Но обеспечат перелет,
Прокорм и скромные гостинцы
Ребеночку... Судьба дает
Мне добрый шанс переместиться
В те города, где партизан
Словацких отыщу известных...
Вот Киев... Дал по тормозам
Пилот... Здесь я не хуже местных
Ориентируюсь... Подол,
Печерск и Дарница – родные.
Здесь, мамин отпустив подол,
В часы холодные, ночные,
Крутил я гайки по ТО,
Уставшим за день автокранам...
А днем бродил... Не до того,
Чтоб спать... Дивился старым храмам...
В общаге на Киквидзе жил...
Пешком по Леси Украинки
До Бессарабки доходил –
И сохранил в душе картинки
И песни киевской поры...
Мой Киев... Здесь я ростом выше,
Здесь духа звездные пиры...
Иду привычно к Зое, Мише,
Где раскладушечку всегда
Мне предоставят и накормят...
Так было в прежние года...
Хрущевочка их тесных комнат
Гостеприимна и светла...
Меня порою заносили
В нее попутные ветра –
И Зое, трепетной кузине,
Я благодарен вообще.
Она в тупом провинциале,
Искавшем выхода вотще
Из бездуховности – дремали
В нем силы и метался дух,
Не видя выхода из плена, --
К ученью пробудила слух
И зренье... Это незабвенно...
Я из Борисполя качу
В автобусе до Ленинградской,
Где с чемоданом соскочу...
Воспоминание украдкой
Былые чувства всколыхнет:
«Гранатовый браслет» смотрели
Здесь в «Ленинграде» с Зоей... В тот
Как раз момент к душе взлетели
Стремленья поумнеть, дозреть...
О Куприне на равных с Зоей
Беседовать... Решил корпеть,
Учиться, насидев мозоли
На заднице, но прочитать
О Куприне и прочих разных
Писателях... Ну что сказать?
Ученье – не веселый праздник,
А тяжкий повседневный труд
Для изначально туповатых.
Пути учения ведут
Умнеющих и головатых
Лишь к постижению того
Неутешительного факта,
Что мы не знаем ничего –
И надо дальше без антракта
Учиться, изучать, учить,
В гранит познания вгрызаться,
Все зубы о него сточить –
И снова с болью убеждаться:
Круг знаний мал, за ним лежит
Безмерный океан незнанья –
И бесконечно надлежит,
Все те же испытав терзанья,
Круг света знаний расширять,
Не забывая о духовном...
От Ленинградки нам шагать
До мебельного, здесь во двор нам
Свернуть... Резиновый завод,...
Хрущевка... Бок промазан желтым,
(Весной стена насквозь течет)...
Звоню на этаже четвертом
В задерматиненную дверь...
Открыда Зоя... Ну, порядок!
-- Откуда и куда теперь? –
Рассказываю без загадок –
И к телефону... Партизан
Черкун зовет немедля в гости...
В охапку «Репортер» -- и сам
Себя собрав – хрустели кости:
Бегом в трамвай и – на метро.
Там – прямиком до политеха.
Мне важно, коль дано добро,
Добиться в записях успеха --
И партизан разговорить,
Задать сто правильных вопросов,
Потом уже писать, творить...
Черкун – боец, спортсмен, философ,
Словацкий бывший партизан,
А прежде, ясно, -- украинский
Повспоминать поди и сам
Хотел, как он в чащобе пинской
Скрывался, перейдя туда
Из окруженья на Волыни...
Сверкает Красная звезда
На пиджаке его... Поныне
Он ясно помнит каждый день,
И так рассказывает сочно,
Как тень хотели на плетень
Фашисты навести – и срочно
Сформировали свой отряд
Под видом партизан советских.
Чтоб грабить местных... Некий гад
Из слишком подлых бонз немецких
Так замышлял нарушить связь
Советских партизан с народом.
Попытка та не удалась.
-- Лже-партизанским вражьим ордам,
Разоблаченным, был конец
Один всегда...
-- Что, плен?
-- Могила!
Подобных в плен не брал боец.
С такими и меня сводила
Судьба – и мигом отличал
Лже-партизан: им панцерфауст
Враг в оснащение давал...
Уничтожали эту пакость... –
День первый вышел не пустой.
Я распрощался -- и в подземке
Качу в раздумье на постой,
По сторонам не пялю зенки.
Вдруг чувствую сверлящий взгляд:
Уже на выходе мужчина,
Кивнул мне, посмотрев назад...
Знакомый? Средних лет и чина
Рабочего скорей всего...
Один из тех, с кем на Киквидзе
Делил общагу? Никого
В лицо не помню... Не по визе
Восходит в юность память, нет...
Возможно с ним встречался где-то.
С кем лишь меня за столько лет
Судьба не сталкивала... Эта
Оказия в метро меня
На миг от мысли отвлекает
О главном... Ладно, все фигня.
Диплом уже сильней толкает
К финальной стадии... Вояж,
Надеюсь, качественно двинет
Вперед и вверх...Всевышний наш
В час испытаний не покинет...
Интеллигентный разговор
У Зои с Мишей, ужин царский...
Назавтра новых дел затор:
Днем – Беренштейн, потом Швейцарский...
Два партизана рандеву
Мне назначают для беседы.
Потом я отвезу в Москву
С воспоминаньями кассеты...
А Беренштейн-то Леонид
Из Шпикова! Он, тихий Шпиков,
Не будет мною позабыт.
Тот городок – один из пиков
В строительстве моей судьбы,
В нем жил мой дед, дядья и мама.
Отсюда детские мольбы
Мои взмывали к небу, прямо
К Тому, Кто Судьбы всех вершит...
Он в двадцать первом там родился,
Геройский Леня, Леонид,
Голодомор терпел, учился.
Вначале в школе, а потом
Еще в училище военном.
И командирским кубарем
Увенчан... С пылом дерзновенным
Мчит к месту службы в Перемышль...
Май сорок первого, надежды:
Здесь не проникнет даже мышь...
Июнь... Страна смежила вежды,
Враг до рассвета разбудил
Границу страшной канонадой...
-- Что делать? Юный командир
Велит бойцам:
-- Сражаться надо...
Сражается до сентября.
Под артогнем не отступает.
И, раненого в плен беря,
Фриц полицаям поручает
Пустить «товарища» в расход.
Темнеет... Весь конвой «под мухой»...
И Леонид момента ждет –
Не зря военною наукой
Себя три года набивал...
-- Дай закурить! – один конвойный
Другому...
-- На... –
Он их вповал
Столкнул – и убежал... Нет, войны
Выигрывают не числом,
А исключительно уменьем...
Победа мужества над злом,
Конечно, не была везеньем.
Терновка... Детский был приют
В селе в года Голодомора...
И Лене справочку дают:
Он из приюта... Так спроворя,
Сумел и паспорт приобресть.
Отныне он Васильев Вова.
Он красный командир – и честь
Для Лени -- не пустое слово.
Шевченково... Он создает
Отряд подпольный на «чугунке»,
Врагу покоя не дает –
И сокрушительны и гулки
Подрывы самодельных мин
Под эшелонами с оружьем.
-- Теперь мы фрица победим:
Оснащены теперь не хуже
Врага оружием его.
-- Теперь-то повоюем, друже.
Пусть враг шалеет оттого,
Что бьем его его оружьем! –
Был послан из Москвы десант
На связь с Шевченковским подпольем.
Признав Васильевский талант,
Берут его в отряд...
Поспорим,
Не угадаете пароль? --
«Пожарский».
Отзыв, ясно, -- «Минин».
Васильеву досталась роль
Начштаба. Он же – спец по минам.
На рельсах побеждать врага
Способней – ясно понимает.
-- Оружье партизан – фугас! –
Взрывному делу обучает
Васильев каждого бойца.
А для наглядности взрывает
Составы сам...
-- Здесь хитреца
Нужна... Пусть мина ожидает
Под рельсом жертву пару дней.
Потом себя готовит к схватке.
Состав с фашистами на ней
Взорвется – значит, все в порядке:
На фронте нашим воевать
Полегче будет с супостатом.
Бензохранилище? Взрывать!
Мосты? Взрывать! Пусть станет адом
Тыл для фашистов. –
К ноябрю
Четырнадцать составов вражьих,
Украсив сполохом зарю,
Слетело с рельсов. Для отважных –
Полно трофеев. И врагов
Четыре сотни погубили –
Идет война без дураков.
Не то б на фронте те убили,
Возможно, тысячи бойцов
В пилотках с красною звездою...
Вдобавок к поездам – мостов
Взорвали пару... Стороною
Теперь врагам искать объезд,
А там другие партизаны
Бьют немцев... Нет спокойных мест.
Пока зализывают раны,
Кто выжил в битых поездах,
Васильев новые взрывает,
Внушая недобиткам страх.
Пусть знают, что их ожидает.
Спецдонесения летят
От партизан разведке фронта.
Там, в штабе, точно знать хотят
О немцах...
-- А какой урон-то
Отряд Пожарского нанес
Врагу? Ну, так держать. Дерзайте...
И на днепровском берегу
Плацдарм для наших отбивайте...
Приказ понятен. Был налет
Отряда на село Свидинка.
Враг двадцать танков не пошлет
На фронт: танкисты как скотинка
Порезаны, а сверх того
Две вражьих взяты батареи,
От батальона ничего
Не остается...
-- В бой! Скорее
Отбить береговой плацдарм...
Три дня держали оборону
На берегу – и командарм
В «опартизаненную» зону
Плоты и лодки шлет и шлет,
Плацдарм надежно расширяя...
Отряд в немецкий тыл идет –
Работа у него такая:
В тылу фашистов побеждать...
Отныне во главе отряда –
Васильев.
-- Немцев убеждать
Решительней, мощнее надо,
Что затянувшийся блицкриг
Их пораженьем завершится.
Пусть каждый час и каждый миг
Возмездия фашист страшится...
В святом врагу отмщенье -- зол,
Фашистов бить и бить стремится...
Потом Васильев перевел
Отряд за польскую границу,
У коей принял первый бой
Под Перемышлем в сорок первом.
Ведя поляков за собой,
Бьет взрывами по вражьим нервам.
Война – не легкий променад.
Но год уже сорок четвертый.
Где Беренштейн – фашистам ад.
Он командир алмазно твердый
По отношению к врагу,
Стратег из самых вдохновенных –
И перед павшими в долгу...
Освободив советских пленных,
Тех, что покрепче, взял в отряд,
Больных отправил на подкормку.
Война на рельсах – точно ад.
Втемяшил командир в подкорку –
И двадцать с лишним поездов
Столкнул в сорок четвертом с рельсов,
Расколошматил – и готов
Фашистов на клочки разрезав,
Всех до последнего казнить...
Освобожден француз отрядом.
И командиру сообщить
Желает тайну...
-- Где-то рядом,
В районе Дембица, враги
Испытывают сверхоружье.
-- Найти то место помоги
Нам, мон ами, французский друже... –
Задача: полигон найти...
Однажды двух парней разведка,
Голодных, сбившихся с пути,
Приводит в штаб Перепроверка
Французских данных подтвердит:
Есть сверхоружие. Колонна
Взмывает, стартовав, в зенит –
И мчится к цели неуклонно
По радиолучу... Отряд
Шлет двух лазутчиков. Платонов
С Ширяевым сумели взгляд
На «Фау» бросить... Их. Шпионов
Сумели фрицы углядеть,
Казнили... Но отряду парни
Сумели все же порадеть,
Засунув возле места казни
В дупло от парашюта шелк,
На нем – рисунок полигона,
Координаты...
-- Будет толк! –
В Москву радирует бессонно
Лунева Шура результат
Разведывательной работы.
Все данные в Москву отряд
Отправил... Авианалеты
Штурмовиков на полигон
Всю стартплощадку разметали.
Враг сверхоружия лишен...
Отстроит полигон? Едва ли –
Ему бы ноги унести...
А предосеннею порою
Приказ: в Словакию войти.
И здесь отважному герою
Фашистов выпало громить.
Смог Старинов найвысшим баллом
Его заслуги оценить:
-- Герой! Заминка лишь за малым:
Еврей. Не то бы точно был
Звездой геройскою отмечен...
Но о еврее вождь забыл... –
По счастью, жив, не изувечен,
Завидно молод: двадцать три,
Трех стран украшен орденами,
Вошел в жизнь мирную... Смотри,
Какими славными делами
Еще отметиться успел:
Окончил два серьезных вуза –
Над книгами всерьез корпел:
Герою знанья – не обуза.
На швейной фабрике теперь
Директорствовал в Киев-граде.
А бремя горькое потерь,
А то, что помнил об отряде
Вошло в бесхитростный рассказ,
Которым он со мной делился...
-- Куда теперь пойдешь?
-- От Вас –
К Швейцарскому... –
Я прокатился
От площади Победы две
По направлению к Жулянам
Коротких остановки...
-- Где
Узнали обо мне? Престранным
Мне представляется сюжет,
Что о «словаках» кто-то помнит...
Выходит, не забыли?
-- Нет... –
Уверенно шагал меж комнат
Полуослепший партизан –
Следы контузии сказались,
Последствия словацких ран...
Беседовали... Заменялись
Мной батареечки не раз
С кассеточками в «Репортере»...
Трагичным был его рассказ.
Война несет утраты, горе...
Непросто выживать потом
Увечному... Что шаг – то подвиг....
Поговорили обо всем...
О главном: как фашистов подлых
Уничтожали на корню...
-- Когда эфир?
-- Пока не знаю...
-- Темнишь?
-- Нет, вовсе не темню.
Я на маршруте. Побываю
Во Львове... Позже – в Черновцах
Искать «словаков»...
-- Там – Кудельский...
Дать телефон?
-- Конечно! Ах,
Удача! Верю: босс отдельский,
Плевако, будет побежден...
Во Львове я у Седненкова.
Сперва рассказывает он.
Потом по переулкам Львова
Ведет к Багинскому меня.
Герой Зиновий – к Мечиславу.
Он – жертва вражьего огня –
Без ног... В другой стране по праву
Он был бы почитаем, но
У нас – почти что презираем...
А мне почтить его дано...
Судьбину мы не выбираем...
И мой отец был в двадцать лет
Лишен ноги – судьбы опоры.
Вся жизнь – преодоленье бед.
У власть имущих точно шоры.
Усугубляют груз беды,
Что честным воинам досталась.
На мой вхгляд – Золотой Звезды
Достоин каждый, чем бы малость
Была б боль раны смягчена...
Багинский нес свою судьбину
С достоинством... Была война.
С друзьями послан на чужбину
Спасать словаков от беды.
Сам от беды не уберегся...
Не дали Золотой Звезды.
Он с бюрократией боролся
За право жить, как человек...
Но мне не жаловался вовсе.
Достоин поклоненья всех,
А власть – бесчеловечно-волчье
Бесстыдно хамское нутро
Во Львове воину являет.
Еще неявственно, хитро,
Сквозь экивоки восхваляет
Фашистских прихвостней, бандюг
Бандеровских, убийц кровавых...
-- Об этом кто позволит, друг,
В эфире рассказать?...
За правых,
Я верую, всегда Господь!
Я расскажу, как воевали,
Что испытали...
-- Верховодь
Тобой Всевышний! Пусть бы знали
В Словакии, что жив еще
По воле Господа Багинский... –
Я Мечиславом восхищен.
Жить в агрессивно украинской
Среде поляку нелегко.
Живет не жалуясь на ближних.
Укоренилась глубоко
Вражда к полякам... Даже книжник-
Интеллигент обосновать
Рад, почему гнобить поляков
Уместно, нечего скрывать...
Я западник и сам и знаков
Антагонизма несть числа...
Вот вам еще одна причина,
Что беды воину несла
Увечному... Но он – мужчина
С достоинством...
Я уезжал...
Из Львова ходит местный поезд...
Меня Зиновий провожал...
-- Людская жизнь – не в книжке повесть, --
Сложней и ярче во сто крат...
Спасибо, что приехал, парень...
Я нашей встрече, правда, рад –
Ты честен...
-- Я вам благодарен:
Ваш содержательный рассказ
Глаза на многое открыл мне...
-- Ты все увидел без прикрас –
И в очерках не место кривде... --
Вагон похож на самолет:
В высоких креслах пассажиры.
Поездка в поезде займет,
Наверное, часа четыре.
Могу немного подремать,
Переварить в душе, что знаю...
Пока не стану выжимать
Слова – бессловно начинаю
Творить – выстраивать в душе
Героев четкие портреты.
Они – не из папье-маше –
И их реальные сюжеты
Богаче Верна и Дюма...
Моя задача – быть не ниже
Сюжетов, в коих жизнь сама,
А не придумки бойких книжек.
Зал ожидания... Сижу,
Подремываю, жду рассвета...
Приеду рано – разбужу
Мальца звонком – зачем мне это?
Мужчина ходит меж рядов,
Расталкивая грубо спящих,
Выспрашивая: кто таков?
Чей чемодан, авоська, ящик?
Меня разглядывал в упор,
По украински вопрошая,
Куда я еду... Разговор
С ним «по-московски» продолжая,
Невольный ивызвал пиэтет.
Разобъясняю, что приехал,
Да жду, когда придет рассвет...
-- Следите за вещами... –
Эхо
Совета мудрого вокзал
Мне многократно повторяет,
Напоминая, чтоб не спал.
Здесь спящий многое теряет,
А я бы потерял судьбу
С кассетками и «Репортером»...
Услышав страстную мольбу,
На витражах, открытых взорам,
Невозвратимо тает ночь...
Рассвет зовет меня на площадь...
-- Такси?! --
Спасибо, дядя, прочь –
Не баре: выгодней и проще
Мне на троллейбусе... Домой!
Туда, где под опекой близких
Любимый человечек мой...
Мой город – на холмах не низких,
Троллейбус ввысь и ввысь ползет,
Минуя танк на пьедестале,
Костел и площадь, где встает
Вождь в кепке, где когда-то Сталин
На той же тумбочке стоял...
Пассаж,... Шевченко,... парк культуры,...
Бассейн... Я тихо ликовал:
Знакомые дома, скульптуры
Мне дарят радостный настрой...
Мой город! Я опять приехал!
Неразделимые с тобой!
Твоих чудесных песен эхо
Всегда в моей душе звенит,
Здесь сердцу дорог каждый камень,
Здесь поднялась мечта в зенит –
И увлекла над облаками
В Москву, где скромно город мой
В душе восторженной таится.
Он тоже в мире знаменит,
Не меньше, чем сама столица...
Напротив бани выхожу –
И поднимаюсь по проспекту
До Стасюка... Уже спешу...
Уже я отдал дань респекту
Родному городу... Теперь
Хочу быстрее на Гайдара
В родную посигналить дверь...
Эх, жалко, что со мной Тамара
Сюда приехать не смогла!
Звоню... Мне открывает мама...
-- Приехал, отложив дела...
Димурка спит наверно...
-- Прямо!
Баюкает твою сестру... –
Я слышу:
-- Димочка, не надо.
Я спать хочу! --
Сейчас умру:
Мой маленький, моя отрада,
У раскладушечки стоит...
На ней постанывает Соня,
Малыш трясет ее, кряхтит.
Та просит малого спросонья
Ее оставить... Он в ответ:
-- Так я баюкаю зе, Фофа! –
Ведь и полутора же нет
Парнишке, а любое слово
Понятно, что произносил...
-- Ну, здравствуй, мой сыночек сладкий! –
Мальчонку на руки схватил.
В глазах у мальчика догадки:
Приехал некто, чья любовь
Умножит круг любви и ласки.
Мой маленький, родная кровь,
Нодные ножки, ручки, глазки...
Он просит на пол опустить –
И тащит за руку на кухню.
-- Чем хочешь папку удивить? --
От новой выходки ликую:
С огромной ложкою под стол
Шагает парень деревянной.
Там банка, в коей сквозь рассол
Видны пикули... Из стеклянной
Их добывает, подает
Мне: угостись, мол, вкусным, папа.
Себе умело достает,
Хрустит пикулями... Ну, лапа!
Гурманствуешь? А, может, зря?
Я не уверен, что мальчонке
Нужны, по правде говоря,
Соленья... Маме при ребенке
О том не стану говорить,
Позднее выскажу сомненья...
Такое чудо сотворить
Смогли с Тамарой – воплощенье
Любви – чудесный наш сынок...
Рассказываю все детально,
Как я поездку выбить смог,
Что, скажем прямо, уникально...
-- Поездка в Киев и во Львов
Наполнила мне три кассеты...
-- Большой материал...
-- Нет слов –
Отличные везу беседы.
Еще одну заполню здесь:
Назначу встречу с партизаном.
В Москве перелопачу весь
Материал... Фрагментам самым
Значительным найду места
В радиоочерках толкоовыхб
Глядишь – и сбудется мечта –
И из страничек очерковых
Сложу свой творческий диплом... –
Сыночек слушает как взрослый.
Видна работа мысли в нем...
-- Чем кормят, маленький-хороший? –
По взмаху-всплескиванью рук
Я вижу: он готов ответить:
-- Тотока, леб, мамука, лук! –
Глазенками лукаво светит:?
Вот, мол, какой я Цицерон...
-- Да, ты прекрасный собеседник,
Мой маленький, а как умен!
Я горд тобою, мой наследник... –
Звоню Кудельскому с утра.
Решили: навещу под вечер.
Дневная, стало быть, пора –
Для сына...
-- Коль заняться нечем,
Поедем, маленький, гулять... –
Коляску скатываю книзу,
Берусь мальчонку одевать...
-- Пойдем, малыш, поищем кисю...
Он понял.
-- Кику, .. – повторил.
Несу на улицу мальчонку.
Он вскинулся, заговорил:
-- Помотлим кику! –
Сын кошонку
В сторонке заприметил – и
К ней потянул меня – погладить.
Потом по улице пошли...
Я рад, что смог с Димком поладить.
Качу коляску, он пешком
Усердно ковыляет рядом...
Устал... Колясочку с Димком
Качу... Окидывает вззглядом
Дома, троллейбусы, авто...
Гуляем далеко и долго...
Причем, не встретился никто
Из тех, с кем был знаком я – только
Чужие лица... Вроде я
Не так давно живу в столице,
А вся компания моя
Куда-то испарилась... Лица
Друзей по Киевской, ребят
Из техникума, сослуживцев
В толпе не обнаружил взгляд...
Иду, Счастливцев-Несчастливцев
По городу с сынком Димком
И медитирую на каждый
Каштан могучий, старый дом...
Ужель из города однажды
Уеду навсегда? Сынок
Чего-то про себя мурлычет...
Домой, покуда не подмок...
Никто по имени не кличет.
Я чужд мелькающей толпе.
К душе грустинка подкатила...
Уехал? Поделом тебе!...
Прогулка Димку усыпила.
Я сонного принес домой.
Раздели -- не проснулся даже.
Спи, маленький сыночек мой!
Что у меня в программе дальше?
Кудельский... Новых батарей
Шесть ставлю в корпус «Репортера».
-- Пошел!
-- Давай. Вернись скорей.
-- Как выйдет. Может быть – не скоро...
Мне до Чапаева шагать
С Гайдара не особо долго...
Немного начал уставать
От встреч-бесед, но чувство долга
Велит добрать материал.
Его цена – судьба диплома...
Иван Иваныч принимал
С сибирским хлебосольством дома:
Грибы, картошечка, салат...
-- Иван Иваныч, я непьющий...
-- Так дело не пойдет на лад...
Ну, гость, традиции не чтущий,
Давай хотя бы поедим –
Я только что пришел с работы,
Голодный... Дальше поглядим.
Ешь! А потом расскажешь, кто ты,
Зачем из матушки-Москвы
По нашу заявился душу...
За здравие!
-- Не пили б вы!
-- Не трусь!
-- Я в общем-то не трушу.
Мне нужен трезвый разговор...
-- От стопки я не опьянею...
Грибочки – наш с супругой сбор...
-- А я, признаться, не умею
И различать и собирать
Грибы...
-- Ну, мы с супругой – асы.
Центнеры замариновать
Способны... Можем мастер-классы
Устраивать... Коль нет грибов,
Я даже и за стол не сяду...
Хлебнешь? Ну, ладно, будь здоров!
-- Иван Иваныч! --
Я досаду
Уже и не пытаюсь скрыть...
-- Не подведу, увидишь, парень...
-- Наелся? Чай с вареньем пить!
Я человек простой, не барин.
Здесь рядом в телеателье
Чиню «Рекорды», «Электроны»,
Не голоден и не в тряпье,
Я в партии и чту законы.
Жизнь, полагаю, удалась.
Ко мне вон даже из столицы
Прислала репортера власть,
Мне есть, что вспомнить, чем гордиться...
Я по рожденью сибиряк.
Повоевал в строю, контужен,
Оглох почти и шум в ушах –
И строю был уже не нужен,
А партизанам подошел.
Полуглухого на радиста
Военкоматовский осел
Шлет издевательски учиться...
С теорией куда ни шло,
А вот с морзянкой дело глухо,
Плохое уцхо подвело:
Мне проста не хватает слуха,
Чтоб «тики-таки» различать.
Коммисовать не коммисуют,
А вот в штрафбат меня послать,
Конечно, могут... «Нарисуют»
Мне саботаж – и будь здоров! –
И искупай вину раненьем.
Я побывал у докторов –
Не помогают мне леченьем...
Что делать? Долгие часы
Товарищи «морзят» мне... Тщетно.
Хоть вой, рви на башке власы –
Не слышу. Вовсе незаметно,
Чтоб слух улучшился хоть чуть....
Отчаиваюсь – коль экзамен
Не сдам – в штрафбат мне только путь...
Я -- к девушкам, способным самым:
Прошу еще тренировать...
Они поочередно ночью
«Морзят» я должен принимать...
Так убедился я воочью:
Терпенье, труд – все перетрут:
Внезапно слышать стал прилично –
В штрафбат, выходит, не пошлют.
Я сдал все нормы на «отлично» --
И десантируюсь в отряд
Петра Величко, капитана.
Теперь-то не пошлют в штрафбат.
Величко славу хулигана –
Ее он в юности носил
Сменил на славу командира.
Он был боксер. Избыток сил
Кипел в нем. Им руководило
Стремленье покарать врага.
С таким не надо и штрафбата –
Он сам мог обломать рога
Любому. Было страшновато
Встать виноватым перед ним:
Был скор Батяня на расправу –
Ударом сваливал одним
Любого. Но лупил по праву.
Зато все знали: никого
НКВД- шникам не выдаст.
В отряде каждый за него
Казнит любого... Нам – «на вырост»
Шлет амуницию Москва.
И верно: как дошло до драки,
Запахло жареным едва --
К нам сотнями пошли словаки.
Вот я в отряде, погляди... –
На снимках – худенький парнишка.
Немецкий «шмайсер» на груди,
Кубанка набекрень... Мыслишка:
Совсем ведь дети, пацаны
Врага геройски побеждали...
Подумалось, что нет цены,
Что мне изустно передали,
Той строгой правде о войне
И о себе... Коплю детали...
-- В одном бою достался мне
Немецкий мотоцикл... Желали
Его начальники отнять.
Я не отдал – и поплатился:
Как сумасшедший стал гонять –
И надо ж – с мостика свалился.
Двух ног закрытый перелом.
Загисовали. Я калека.
О нраве Батином крутом
Наслышан...
-- Вот – как человека
Берем Кудельского отряд,
А он теперь нам стал обузой.
Так что ж ты нас подводишь, гад?
Чесать рассчитываешь пузо,
А мы тебя корми, носи?
Не выйдет. Сам пойдешь в колонне.
Поблажек даже не проси.
Отстанешь – расстреляю. Понял?
На загипсованных ногах
Я ковылял, роняя слезы.
Никто не помогал – был страх,
Что Батя углядит... Угрозы
Свои он четко исполнял.
А нас фашисты взяли в клещи.
Отряд с боями отступал.
-- В штрафбате было бы не легче.
-- Величко, верно, был жесток,
Но особистам на расправу
Не отдал – это был урок
И мне и пришлую ораву
Дисциплинировавший вмиг
И смоноличивавший войско.
Теперь ты знаешь не из книг
Об эпопее той геройской... –
Явился вечером домой...
Сынок лепечет возле деда.
Я «Репортер» вскрываю мой.
Гляжу: закончилась кассета.
Решил ее перемотать
Удобства ради на начало...
Сынок в восторге стал визжать:
-- Колесики клутить! – Кричало,
Выплескивалось чувство в нем.
Он:
-- Папа, киска! – восторгался.
-- Клутить колесики! – сынком
Спектр восхищенья выражался
Словами искренней любви,
Которую ему дарили.
И вот он, с чудом виз--а-ви,
Мне говорил, что говорили
Ему, хорошему, в семье...
Неизгладимо впечатленье
Сынком подаренное мне...
Лечу в Москву, где ждет теченье
Дипломных неотложных дел.
Наполненный материалом,
Я над машинкою корпел,
Тамаре рассказав о малом...
Несу все очнрки в отдел,
Переживаю: там Плевако...
Ура! Поганец улетел.
Сдаю Петровой.... Есть! Однако
Господь, я вижу, за меня...
Прошу Петрову дать мне отзыв,
Мол практику прошел... Звеня
Душою, не боясь морозов,
Шел нараспашку по Москве...
Долблю на переменку с Томой...
В теоретической главе
Разобъясню, чем связан с темой...
На переменку с ней «Москву»
Мы занимаем для работы.
Мне, собственно, одну главу
И нужно сочинить для квоты,
Да очерки перебелить
В формализованном формате
Дипломном... Важно отдолбить
Без опечаток... Сделал... Нате!
-- Три копии «Москва» пробьет?
-- Да. Третья малость бледновата... –
-- Теперь красивый переплет
Мне сделайте... На нем богато
Оттиснуть...
-- В золоте?
-- Ну, да –
Название моей работы –
И предзащиты чехарда:
Петровой подпись...
-- Отчего ты
Разволновался? Подпишу... –
Пока она выводит росчерк,
Я с перерывами дышу...
-- А как тут мой последний очерк?
-- В порядке. Проскользнул в эфир...
-- Благодарю!
-- Иди... Удачи... –
Иду... Весь окружавший мир
Пестрее засиял и ярче...
Уже московская весна
Зазеленела меж ветвями.
Опять она лишает сна,
Дурманит смелыми мечтами...
Сдаю Панфилову диплом
Уже подписанный Петровой.
Теперь-то я уверен в том,
Что должен мэтру трехлитровый
Контейнер с лучшим коньяком...
Но это так – ведь я непьющий,
А он? Я ведаю о том:
Как оппонент он – наилучший,
Ученика не подведет...
Семестр космическим манером
Уже летит, а не идет...
И испытанье нашим нервам –
Защита – ближе с каждым днем...
На Первомай – святое дело –
К ребенку... С думою о нем
Все это время пролетело...
И вот мы с Томой – в Черновцах...
Был Первомай на редкость стылый,
Дождливый – хлюпал каждый шаг –
И по осеннему унылый.
Но нам все это нипочем.
Сынок в зеленой кацавейке
И в шапке вязаной... Втроем
Гуляем... Радостной семейке
Дивится мокнущий народ...
Сынок ведет нас на площадку
С качелями... Плетемся вброд...
Асфальтовую стежку-кладку
До дома проложило СМУ,
С которым воевал когда-то.
А до качелей почему
Не проложило? Плоховато
Заботилась о детях власть:
Качели побросала в лужи –
И на партсъезды отвлеклась?
Да ладно, ведь бывало хуже...
В качелях милого сынка,
Качаем... Он поет чего-то,
Мурлычет... Маленький пока,
Но выпевает чисто ноты
Тех песен, что ему поем
Поочередно все в семейке.
А накануне вечерком
Тому, кто ныне в кацавейке,
Показывал «театр теней»,
Собачку, кошечку на стенке,
Учил его – мол, сам сумей!
Запомнил – и сегодня «сценки»
Из пальцев хочет повторить –
Умен парнишка, переимчив...
Успел я «Смену» зарядить...
-- Снимаю! Улыбнись-ка, Димче!
Потом Наталье отдадим
Кравчучке напечатать снимки...
Все праздники мы рядом с ним,
Но вновь нам уезжать от Димки...
Еще последние штрихи –
Слагаю умную речугу –
Ответственнее, чем стихи:
Пусть речь польется не в натугу,
Да чтоб комиссию увлечь
Буквально с самой первой фразы.
Должна быть лаконичной речь,
Без стилистической проказы.
Но я ведь лектор, и поэт,
И журналист вполне умелый.
Ареопажный госсовет
Оценит и заходик смелый
И дикцию – вот здесь я ас...
А очерки – само собою.
В них – партизанство без прикрас,
Геройство, ставшее судьбою.
Вначале Томин был черед.
Ее работа крепко сшита.
Конечно, много сил берет
Публичная трудов защита.
Я – на «камчатке»... Поддержать
Пришли со мной дружок Аяльнех,
Кравчук Наталья... Ей снимать
Охота... Добрых, величальных
Услышала Тамара слов
Немало – щедры оппоненты,
Работу хвалят – от основ
До выводов... Свой путь студенты,
Мы – одолели до конца...
Пришел и мой черед.
-- К Защите! –
Расчетливая хитреца –
Взят в оппоненты сам Учитель,
Панфилов, -- оправдалась. Он
Мою работу сильно хвалит...
-- Я поздравляю вас, Семен, --
Отлично! --
Котелок-то варит –
Я ныне далеко не тот
Провинциал на первом курсе.
Пять курсов вывели вперед –
Чему-то научился в «бурсе».
Чего-то в жизни испытал
В студенческом высоком ранге.
И за границей побывал –
Теперь живу с любовью к Праге –
И что-то сотворить сумел...
Нет. Не ошибся с альма матер.
Теперь и знающ я и смел –
Готов на жизненный фарватер
Вступать... Большому кораблю –
А я – большой, что несомненно, --
Большое плаванье!...
Долблю,
Готовлюсь к госам вдохновенно.
Лишь после них считай ликбез
Журфака пройденным до точки...
История КПСС...
В башку вбиваю заморочки
Про съезды, прочую муру...
Ну, Козочкина нас не жучит...
Сдаю отлично... Кто мне «Тпру!»
Сказать посмеет? Тот, кто учит,
Едва ли хочет нас на мель
Толкнуть в последнюю минуту.
У нас и профессуры цель:
Продемонстрировать, что круто
Готовил к жизни нас журфак...
Последний гос. Он все объемлет
Предметы. Словом, не пустяк...
Ответствую. Панфилов внемлет.
А Любосветов задает
Вопрос простой, но с подковыркой...
О «серой» пропаганде... Ждет,
Не поскользнусь ли... Ждет с ухмылкой
Панфилов.. Он-то в нас вдолбил
Все о ьрехцветной пропаганде...
Я не подвел и не сглупил...
Смеется Любосветов: нам –де,
Понятно: крепко «подковал»
Наставник избранную банду
Международников... Кивал,
Потом:
-- Какую пропаганду
Репрезентует АПН? –
Как должно, отвечаю строго,
Что, дескать, здесь не КВН –
И с антиподами дорога
У нас различна, и не след
Прилаживать «три цвета» к нашим...
Панфилов хмывкает. Ответ --
Его словами выдан...
-- Скажем,
Условно: параллель с каким
Пропагандистским цветом все же
Для АПН определим?
-- Условно – с серым... Все!
Итожа
Пять трудных лет, в зачетку мне
Панфилов написал «Отлично» --
И расписался...
-- Рад?
-- Вполне... –
Он держится демократично.
А я его благодарю –
И жму протянутую руку...
Учитель! Я боготворю
Того, кто ввел меня в науку
И в жизнь мне отворил врата...
Но у меня еще экзамен
И в УМЛ –е... Маета...
Уста в ответе отверзаем –
И дипломатию сдаем –
Историю и современность...
-- Билет берите! –
Взял – а в нем --
Сюрприза необыкновенность,
Я изумлен – давнишний мой --
О дипломатии советской
Перед второю мировой
Вопрос... Стою с улыбкой детской:
Пять лет назад я на него
Ответил, на журфак вступая...
Что повторяюсь – ничего?...
Я в позе мудрого Чапая
Под Ломоносовым стою.
Наташка щелкает «Зенитом».
За далью – что? Судьбу свою
Не угадаешь... Незабытым
Пусть сохранится каждый час,
Что нами на журфаке прожит.
Отныне он навеки в нас.
В судьбе и выше и дороже
Не будет больше ничего...
Ну, что ж, хорошего – помалу.
Дай Бог другим хоть горсть того
Во всем стремленья к идеалу,
Что в нас выковывал журфак...
Мы – МГУ-шной расы люди –
Фундамент тверд, высок «чердак» –
И представление о чуде
Господнем светится в глазах...
В нас свыще воля к свету влита.
Мы – сила. МГУ – в сердцах.
Мы – золотые. Мы – элита!
День, завершивший марафон,
Уже я вспоминаю смутно.
Декан вручил диплом...
-- Семен,
Возьми с собой в Сибирь попутно
Все знания и весь талант...
-- Спасибо, Ясен Николаич! --
Журфаковсклй судьбы гарант,
Под чьей опекою пылаешь
Неопалимо – и паришь
Во вдохновении высоком.
Нью-Йорк, и Лондон, и Париж
Определили:высшим сортом,
Мерилом лучшего всего
В искательстве литературном
И журналистике – его,
Недостижимом по культурным
Любым критериям. Гигант
Образовательной системы
По журнализму – наш декан,
Творец журфака, кои стены
Великих помнят всех времен.
И вот – мне пожимает руку,
Великий, молвя:
-- Вы, Семен,
Не забывайте: путь в науку
Не заблокирован для вас... –
Благодарю, великий Ясен...
Что вспоминается сейчас
О дне, который был прекрасен?
Геннадий Красников пропел
Слова, придуманные Гришкой.
Капустник легкий между дел
Серьезных стал забавной фишкой:
«Ясен Николаевич,
Наш декан Засурский,
Вам опять на лекцию,
Ну, а нам – на Курский,...
-- Казанский,..
-- Павелецкий, ...
-- Ярославский,
-- Киевский,...
-- Шереметьево» --
Григорий тихо ликовал:
Его сценарий воплощался...
Капустник грустью наполнял:
Великий курс с собой прощался...
В очках «шпионских» персонаж –
Али Ас-Сенабани (Йемен) –
Вел «цэрэушный» репортаж
О том, как в Осло, Рим и Бремен
Кремлевских разошлют писак –
Мы грустно шутке улыбались:
Конец студенчества, журфак!
Мы гоестно с тобой прощались.
Писатель Жуховицкий нам
Вещал: возможны две карьеры –
И каждый выбирает сам:
Тот – в министерские премьеры,
Другой – в Кольцовы...
-- Выбор ваш... –
«Остановиться, оглянуться...»
Спектакль успешный лил кураж
В уста писательские... Льются
Слова о долге и мечте...
Поапплодировали вяло.
Во всем -- неявно – о тщете
Мечты собраться вновь звучало.
Затем к нам обращает спич,
Работавший геройски в Чили
Коллега Леонард... Тот хрыч,
Преподлый Пиночет, был в силе –
Поддержан тайно ЦРУ...
Пока мы развлекались в Праге,
Дворец, стоявший на юру,
Фашистами разбит... Отваги
Защитникам не занимать.
А Сальвадор Альенде даже
Успел по радио сказать
О подлецах, что тварей гаже.
Ту речь коллега Леонард
Словчился записать с эфира –
Печальный репортерский фарт –
И вывезти, чтоб люди мира
Услышали из первых уст
Оценку подлости ничтожной.
На пленке слышен треск и хруст –
Бомбят, стреляют – невозможно
Понять отдельные слова.
Но голос тверд у президента.
Он защищал свои права –
И до последнего момента
Сражался за свою страну...
На возвышении пред нами
Собрат, что выиграл войну
Свою с презренными врагами.
И он журфаковец. Он свой.
И даже побывал в застенке.
Ту речь, рискуя головой,
Из Чили вывозил... Оценки
Отличной парень заслужил
За этот жизненный экзамен.
С таким бы каждый задружил –
Живой герой перед глазами.
Он, Косичев, одет в костюм
С жилеткой, гладкая прическа...
Да, репортерство – не изюм...
Мы это понимаем четко...
К нам обращается декан
С напутственным прощальным словом.
У процедуры – четкий план:
Выходим из Дворца всем скопом –
И в Александровский идем...
На нас покрапывает дождик –
Закрашен серым окоем –
Так декорирует Художник
Небесный нашу грусть-печаль...
От курса здесь Кривчун Володя
Приносит клятву... Дальше – даль
Неведомого... Непогодья
Не замечаем – в глубь души
|
