Первая Книга Царств, Глава 22
Бежал Давид в пещеру Одолламскую.
Услышали про то его братья
И солидарность проявили братскую -
Присягу, по их мнению, дурацкую
Сменили на свободу бытия.
Пришли к нему туда с детьми и с жёнами,
С собою привели весь дом отца.
Примкнули к ним другие притеснённые
Обиженные властью, забубённые
Еврей, хохол, татарин и кацап,
Все должники, душою огорчённые,
Растратчики и дурни от сохи.
Возникло так властями запрещённое
Формирование вновь испечённое,
С четыре сотни гопников лихих.
Пошел Давид в Массифу Моавитскую,
Где близкий жил этнически народ,
Царя их попросил – пусть их правительство
Родителям его даст вид на жительство,
А он и без прописки проживёт.
Отца и мать пристроил, сам в убежище
Сидит Давид, в изгнании закис.
Но Гад пророк пришёл к мигрантам в лежбище
И возмущённый пацифизма зрелищем
Свой проявил квасной патриотизм.
«Ступай-ка в землю ты, Давид, Иудину,
В чужом краю невесело плясать.
Сепаратист тогда внял слову мудрому
И в лес Херет явился в полнолуние
(Тогда ещё водились там леса).
Саул услышал про Давида с бандою,
Что этот экстремист и боевик
Проник в их лес нежданно и негаданно.
Теперь на красотищу первозданную
С семейством не поедешь на пикник.
Держал Саул в руке не палку лыжную -
Копьё сжимал, как воин на плацу.
Сидел под дубом в Гиве царь обиженный
И выглядел поникшим и униженным,
Что самодержцу явно не к лицу.
(Здесь нашего я вспомнил убиенного
Романова с милейшею женой,
Характера добрейшего, отменного...
Но правил он страной не по-военному
И кончил всё гражданскою войной).
Саул сидел, за жизнь страдал и плакался,
Слуг попрекал, обняв своё копьё...
(Нет, чтоб двух-трёх поставить каракатицей
Да выпороть вожжой, задравши платьице,
Иль в рыло дать, как поступал наш Пётр.)
«Послушайте, сыны Вениаминовы.
Сын Иессея, может, а не я
Вам даст поля, деревья с мандаринами,
Устроит вам житьё-бытьё завидное?
Что ж в сговоре вы все сгубить меня?
Когда мой сын стал с Иессея выродком
Якшаться слишком и дружить Вась-Вась,
Никто из вас тогда по полной выкладке
Не сдал его и, думаю, под пыткою
Давида и сегодня не продаст.
Не жалко вам меня, и с вами грустно мне.
Сокрыли вы событий тайный ход,
Когда сын хунту на отца науськовал,
Папашу познакомил с мамой Кузькина
В надежде совершить переворот.
Где сыскари, ведущие дознание?
Где анонимки и доносы где?
Предатели...» - Саул стенал в отчаянье,
Когда не Доик бы Идумеянин, то
Совсем царь веру б потерял в людей.
Начальник пастухов Саула выступил
Вперёд тогда и так сказал: «Мой царь,
Позволь перед тобой открыть мне истину,
Как уличён был мной в измене низкой твой
Служитель культа, жрец и пономарь.
Особое имел я удовольствие
Сам лицезреть, как твой Ахимелех
Дал сыну Иессея продовольствие,
Как будто тот ему ближайший родственник,
Дал освещённый хлеб простого сверх,
Меч Голиафа, Эрмитажной редкости,
Дороже чем Малевича Квадрат,
Отдал Давиду для его коллекции....»
(С тех пор так и остался в неизвестности
Бесценный тот музейный экспонат).
Взбешённый царь призвал весь дом священника,
Отца его, к царю они пришли
Ответ держать за этого бездельника
Давида, а теперь ещё изменника...
Саул им начинает дело шить:
«Так для чего с мятежником ты в сговоре
Заклятому врагу вручил хлеба,
Вооружил... Да вы мне просто в горле ком,
Служители кому? Бурды прогорклой вам
Вовек теперь хлебать не расхлебать...»
И отвечал Ахимелех с достоинством:
«Когда Давид твой прибежал ко мне,
Небесное тогда спросил я воинство -
Кто из рабов, как не Давид, в покорности
[newpage] Царю, и с кем он состоит в родне?
Тебе он зять, а это ли не алиби?
Мне сообщил, что послан он царём
С заданием секретным в место дальнее,
И если мы хлебов ему не дали бы,
Весь дом наш оказался б разорён.
Давиду я музейное оружие
Вручил с возвратом. Он же не циклоп,
Созданье некультурное. Вещь нужная,
Башку отрубит меч, сослужит службу и
Вновь экспонат вернётся под стекло.
Когда бы знать! Да разве против власти я
Пошёл бы, стал бы Бога вопрошать
За сына Иессея? - Дескать, здрасьте вам!
Зачем священнику менять династию?
То вере не добавит ни гроша...»
Но для сатрапа жизнь – монета медная,
Сказал Саул: «Ахимелех, ты сам,
Дом твоего отца весь и немедленно
Быть должен предан смерти... Преднамеренно
Сокрыли вы Давида. По лесам
Теперь гуляет со своею бандою
Отступник этот (или отступник?
Да нет, отступник). Нет с бандитом сладу мне,
Не насладиться впредь лесной прохладою,
Не съездить между делом на пикник.
Ступайте же, мои телохранители,
Опричники, секьюрити, братки,
Убейте этот клан богослужителей,
Висит на нём проклятие сокрытия,
В пуху у них свиные пятаки».
Но рук на убиение священников
Поднять тогда не смог царёв Спецназ,
А стушевался в страхе и в смущении,
Что жизнь свою закончит без прощения -
Указ царя пред Богом не указ.
Тогда Саул приказ жестокий Доику
Отдал – Ступай и клан тот умертви!
Карт-бланш на зверство выдал параноику.
Жрецы, их жены, дети - все покойники.
По локоть руки Доика в крови.
Напал Идумеянин на служителей
И умертвил аж восемьдесят пять
Мужей одних в льняных ефодах вышитых.
Скот перебитый в кучу кто сложить бы смог -
По высоте то было б в два копья.
Один Ахимелеха только спасся сын,
К Давиду убежал Афиафар,
Про месть Саула рассказал ужасную.
С царёвым спецзаданием напраслина
Подставила весь город под удар.
Давид в беспечности своей раскаялся,
Ведь знал - Идумеянин донесёт,
И царь Саул в своей маниакальности
Пойдёт на омерзительные крайности,
Ахимелеху отомстит за всё.
Дрожащего под конскою попоною
Афиафара приютил в лесу
Давид, признал свою вину огромную:
«Священника я погубил и дом его,
Так хоть наследника его спасу».
|
