Первая Книга Царств, Глава 28-29
В то время все Филистимляне
Войска собрали для войны.
А главный враг для них – Израиль,
Он не прощает слабины.
И Анхус так сказал Давиду:
«Со мною в ополчение
Пойдёшь, мой милый, вместо гида
При полном облачении.
О том тебя, мой друг, в известность
Поставил я, с собой возьмёшь
Отряд своих головорезов,
Готовых всех пустить под нож».
И отвечал Давид: «Как скажешь,
Мой господин, набоб, прораб,
И ты сегодня же узнаешь,
Что может сделать верный раб».
А что имел в виду при этом
Давид – герой и патриот,
Страну любивший беззаветно,
Не всякий избранный поймёт.
Был явно царь не долгожитель,
Не самый мудрый человек,
Когда сказал: «Теперь хранитель
Ты головы моей навек.
Тебе вверяю непреложно
Я жизнь свою, мой лучший друг».
(Не станет долгой эта должность
Давида, царь умрёт не вдруг.
Своей догадкою дурацкой
Я Бога не хочу гневить,
Но как иначе оба царства
В одно объединит Давид?)
Филистимляне ополчились,
Собрали много тысяч войск.
При них князья в высоком чине,
А сзади, словно в горле кость,
Давид с людьми. Раз ополченцы,
То кто они, возник вопрос.
Понятно всем, что не чеченцы...
И здесь последовал донос.
«Да, это мой еврейский корпус,
Средь них Саула раб, друзья,
Сбежавший к нам, слуга покорный» -
Царь Ахнус говорил князьям:
«При мне уже он больше года,
Худого в нём я не сыскал,
Бесстрашен и богоугоден,
Ну, хоть сейчас на пьедестал
Его веди, не промахнёшься,
Такой геройский тот Давид.
Он позже за свои геройства
Ещё в музеях постоит.
Интернационален крайне.
Его не любят неспроста
В Израиле - до всех окраин
Евреев он своих достал
Налётами на их кибуцы,
Короче, парень – зашибись.
Что возражения найдутся?»
И возражения нашлись
У тех, кто служит не за злато,
И не считаться с кем нельзя.
Царю, как наши депутаты,
Ответили тогда князья:
«Как стать евреям не постылым,
Возможности найдёт Давид.
Когда он нам ударит с тыла,
Израиль всё ему простит.
Чем он умилостивить сможет
Царя Саула своего?
Да тем, что перед ним уложит
Нас мёртвых всех до одного.
С лет прошлых мы прекрасно помним,
Как гимн ему сложил народ.
В нём царь Саул убил нас сотни,
А этот - тысячи, урод.
Так шли его, царь, и не мешкай
В евреям сданный Секелаг.
Тебе за то импичмент мерзкий
Ещё грозит, ему – Гулаг».
Царь Анхус подозвал Давида,
Сказал как клятву: «Жив Господь!
Ты честен и приятен с виду,
Но мил ты не для всех господ,
Для наших ты – так просто Ирод
(Это потом тебя – в музей).
Так возвратись обратно с миром,
Не раздражай моих князей».
Давид с обидой: «Что я сделал
Плохого, честно говоря,
Что не могу сразиться смело
С врагами батюшки-царя?»
Царя? Какого? Невозможно
Сказать, не прост героя нрав -
Саул, помазанник ведь Божий,
А Анхус – не пришей рукав.
Кому служить Давид в угоду
Задумал, злейшему врагу
Всего еврейского народа?
Представить даже не могу
Такого ни за что на свете.
Какой-то тайный, видно, смысл
Вложил, как мину, в строчки эти
Писавший Книгу талмудист.
Какая здесь альтернатива? -
В глаза смотреть, хвостом юлить,
Царя умаслить речью льстивой,
Чтобы при случае убить?
А тот ему: «Друг, будь уверен,
По мне, как Ангел ты хорош,
А царедворцы просто звери,
Здесь пропадёшь ты ни за грош.
По контрразведкам измордуют
Тебя князья, ты ж не Камо.
Послушай песню отходную -
Бери шинель, иди домой».
Давид с людьми поднялся рано,
Забрал шинель, пошёл домой.
А с Ахнусом Филистимляне
На Изреель пошли войной.
|
