Вторая Книга Царств, Глава 6
Всех людей отборных из Израиля, Бишь, партийцев, царь собрал Давид. Списки составлялись там заранее, Кто в какой ячейке состоит.
Из того, кто в партактиве числился, Тридцать тысяч лучших набралось Активистов с помыслами чистыми, Сердце чьё на клич отозвалось.
Жизнь полна событьями и вехами, Не напрасно царь трубил аврал, Ведь в Иерусалим всё переехало, А ковчег в Ваале пребывал.
Господу на то смотреть обидно ведь... На Давида взгляд мой непредвзят - Лидеру всей нации продвинутой Жить неоцерквлённому нельзя.
И Ваал ведь на земле Иудиной, А столица – Иерусалим С федеральной власти атрибутами, Израиль един и неделим!
Саваоф и власть всегда в приятелях, И повозка двинулась уже... Как в любом большом мероприятии Не могло не обойтись без жертв.
Праздники подобные нечасты, ведь От священника Святой ковчег Из Аминодава дома частного В дом казённый едет... Радость, смех.
Сам Давид и все сыны Израиля Музицировали громко так, Что коты бродячие шарахались, А ковчег везли на двух волах.
Дом Аминодава на холме стоял, А к нему дорожка, так себе, Даже те, кто знали тропы местные, Часто спотыкались при ходьбе.
Сыновья Аминадава, Оза с Ахио, Колесницу новую вели, А волы платформу чуть не жахнули, Наклонив едва не до земли.
В сторону ковчег чуть-чуть продвинулся, Плохо закрепил его малец. Исправлять ошибку Оза ринулся, За ковчег схватился... Ну, балбес -
Правило есть, дурень стоеросовый, Кто святыню тронет, тот умрёт. Можно было просто все вопросы снять И шестом ковчег подать вперёд...
В общем, Бог прогневался и Озу вмиг Поразил. Он умер близ волов. Не пустыми Бог силён угрозами, А воистину Господь суров.
Не помогут добрые намеренья Тем, кто святотатство сотворил. Даже если ты при исполнении, За ковчег схватился, так умри.
(Встал сейчас на место я священника Чья обязанность ковчег блюсти - Если всё так строго, без прощения, Как же дом прикажите мести?
Пыль летит вокруг, а до святыни той Я рукой дотронуться боюсь Даже стороной ладони тыльною... Что на это скажет профсоюз?)
За убитого в тот день служителя Опечалился Давид, ковчег Не повёз к себе на местожительство, Очень дальновидный человек.
В Аведдара дом отдал Гефянина Он ковчег Господень, где пробыл Тот три месяца при почитании. Аведдара Бог благословил
И весь дом его... Когда ж Давид узнал О подобном счастье на гора, То от прозорливости невиданной Перевёз ковчег в Давида град.
Торжества тот переезд означили. Через шесть шагов вплоть до крыльца В жертву приносили люди вскладчину Овна молодого и тельца.
Сам Давид из силы всей пред Господом Всё скакал, одет в льняной ефод. Это всё равно, что в одной простыни Без разбега прыгать на капот.
С восклицаниями, с труб звучанием Заносили люди в град ковчег, А Давид плясал других отчаянней, Радость изъявляя пуще всех,
Ноги задирая, мама родная... Мелхола, жена, Саула дочь Из окна смотрела благородная, Им терпеть подобное невмочь.
В сердце от презренья, отвращения Для Давида места не нашлось... А Давид скакал до истощения. Как лошадка? Нет, скорей, как лось.
Жертвы всесожжения и мирные Господу принёс Давид в тот день, Мясо с хлебом нищему и сирому Было раздавать ему не лень,
По куску за Саваофа каждому, По лепёшке... Все ушли гуртом Всяк в свой дом. Давид с глазами влажными Возвратился в собственный свой дом,
Чтоб благословить его и прочее. Вышла для приветствия жена, Мелхола, а в сердце червоточина, На глазах презренья пелена,
Молвила: «Сегодня царь Израилев Отличился, просто нету слов, Так скакал, как будто в попу раненый. Пред рабынями своих рабов
Обнажился он, как обнажается Только никудышный человек. Наблюдала я за ним сквозь жалюзи И стыда не оберусь вовек».
Ну, Давиду это не понравилось. Он сказал, как срезал, ей в ответ: «Мне слова твои без всякой разницы, Шла бы ты, готовила обед.
Я плясать и петь готов пред Господом, Он пред домом твоего отца Предпочёл меня. За это досветла Я готов кривляться как паяц;
Утвердил меня вождём всех избранных. И в уничижении моём Я велик, ты ж женщина фригидная, Как ночной остывший водоём».
Может, слов тех холодом надуло ей Или не входил он больше к ней, Но у Мелхолы, что дочь Саулова, Аж до смерти не было детей.
|