Вторая Книга Царств, Глава 17
И сказал Ахитофел Авессалому:
Я возьму двенадцать тысяч человек,
На Давида я обрушусь снежным комом
В эту ночь, когда он утомлённый
Свой народ устроит на ночлег.
Приведу его я в страх и в ужас дикий.
Паника охватит весь его отряд.
В спешке побросав свои мечи и пики,
Разбегутся все с великим криком,
И убью я одного царя.
Обращу к тебе людей, заблудших, скопом,
Кроме одного, чью душу ищешь ты.
И тогда народ забудет про окопы.
По домам пойдёт тушёнку лопать,
А Давиду подойдут кранты».
Слово то пришлось тогда по шерсти
Всем, кто от царя Давида претерпел
От его набегов, войн, других нашествий.
Не считался с мнением старейшин
Мономах и с трона полетел.
Но сказал Авессалом всё ж: «Позовите,
Хусию. Что скажет бывший друг отца?
Пребывал при нём он вроде сателлита,
И повадки бывшего бандита
Изучил подельник до конца.
На совете лучших Хусий Архитянин
Зародить в умах сомнения сумел:
«Уважаемые мной Израильтяне,
На отметку высшую не тянет
Тот совет, что дал Ахитофел.
Рассуждает он уже как победитель.
И каких людей он вздумал застращать?
- Раздражённых... По себе вы не судите,
Так они и побежали, ждите,
Или как в народе скажут – щаз...
Здесь любой из вас Давида знать изволит,
Вот уж кто отнюдь не трус, не ротозей.
Не пройти к нему тайком путём окольным.
Он медведицею лютой в поле,
У которой отняли детей.
Вепрь свирепый он и опытный охотник.
Где бы он ни становился на привал,
Не застать его врасплох в одном исподнем.
Я ж за все походы не припомню,
Чтобы он с народом ночевал.
Он сейчас сидит в какой-нибудь пещере
И плюёт на сталактит иль сталагмит.
Весь народ ему, как полководцу, верит
И при вашей первой же потери
От Авессалома убежит,
Духом упадёт и даже самый дерзкий
Самого себя от страха сдаст в ломбард.
Станет на земле от дезертиров тесно,
Ибо всем в Израиле известно,
Как Давид хитёр, умён и храбр.
Лишь количеством людей, а не уменьем
Победить его возможно. Мой совет –
Чтоб сломить его людей сопротивленье,
Надо войск собрать для нападенья
Столько, как песка при море нет.
Мобилизовать всех вплоть до уклонистов,
Пусть похерят психи белый свой билет.
Где б в местах укромных царь ни схоронился,
Ты, Авессалом, своей десницей
Вытащишь его на белый свет.
Как роса под утро выпадает густо,
На любой травинке каплями блестит,
Спецотряды всюду ты рассыплешь дустом.
Как бы ни был таракан искусен,
Пруссака добьёт инсектицид.
От царя Давида люди расползутся,
В трещине всем вместе им не усидеть,
С силой нашей им тогда не разминуться.
Самый смелый скуксится, как цуцик,
И Давида ожидает смерть.
А войдёт он если в город какой-либо,
То придут с верёвкой люди налегке.
Пострадавшие от царского либидо
Отомстят Давиду за обиды
И утопят, как щенка, в мешке.
Мы Израилю вязать царя поможем,
И не вывернется он от нас винтом.
Спеленаем мы Давида и стреножим,
Столько с ним в мешок камней положим,
Что не сыщешь камушка потом».
И сказал Авессалом и весь Израиль:
«Хусия совет во всём куда верней,
Чем слова Ахитофела на собранье.
Дальновидней Хусий Архитянин
Оказался...» Как бы так – хитрей!
Лучший он сумел совет Ахитофела
Попросту разрушить. Так Господь тогда
Словоблудием Хусиевым умело
Заболтал хорошенькое дело,
Как убрать Давида без труда.
Люди верные Давида известили,
Рассказали про Ахитофела план.
Царь отряд уставший поднял через силу.
Сделали бойцы, как их просили,
В ночь ушли они за Иордан.
А Ахитофел от огорчений крайних,
Видя, что Давид уже не в западне,
Отомстил, как мог, всему собранью -
По дому оставил завещанье,
Сам же удавился на ремне.
|
