Вглядитесь, в траур небеса одеты,
Не светит ковш Медведицы Большой…
Я навсегда покинула поэта. –
Нет больше сил – служить ему душой!
Он не жалел меня, всё гнал куда-то. –
Спешил прийти, увидеть, победить.
Был бунтарём, мечтателем, солдатом…
Всех ран его не счесть, не залечить.
Я задыхалась, в мир попав жестокий,
А он слезинки собирал мои,
И превращал их в буковки и строки,
И строил храм на собственной крови.
А коль, случалось, слов недоставало
И стены воздвигались кое-как,
Он всё ломал. Всё начинал сначала.
И снова боль…
И пена на губах!
Он рвался ввысь,
срывался,
падал в бездну,
Но всё прощала,
понимала я:
Раз есть поэты,
значит есть надежда!
А нет надежды,
нет и бытия!
Я столько с ним скиталась по дорогам,
Что от меня он, видимо, устал…
И я ушла.
Ответ держать пред Богом,
А мёртвый он – взошёл на пьедестал!
|
