Вымахнули кони на лесной бугор,
На лесную чащу князь направил взор:
Кто во тьме таится? Друг? А, может – тать?
Князь сказал: «Вот здесь бы
Граду крепку встать».
«Наречёшь Чащобником али Еловой?»
Князь в ответ негромко: «Нареку – Москвой».
Живу без имени, без отчества
Вдвоём с угрюмым одиночеством.
Как страшно вдруг остаться в тишине –
Ни телефон звонками не тревожит,
Ни стука в дверь.
В холодной вышине
горит звезда.
Но чем звезда поможет?..
Друзья мои!
В отчаянья часы
Я вам, как самому святому, верю,
Но, словно у нейтральной полосы,
Я замираю перед вашей дверью.
Я эту ночь делю с самим собой,
Вдыхая терпкий запах листьев прелых,
Как будто завтра мой последний бой,
Или как будто ночь перед расстрелом.
«Друзья мои!», – кричу я людям вслед,
Ни слова не доносится в ответ.
Я встану у окна встречать седой рассвет,
Комочки дыма в комнате повисли,
Глотаю злую горечь сигарет,
Ловлю свои рассыпанные мысли.
Не слышно криков шумной детворы,
Прохожих редких провожаю взглядом.
И, окна дню навстречу отворив,
Иду к Москве, чтоб быть с Москвою рядом.
Я твой, Москва, души моей приют,
С тобою я всегда и всюду вместе.
Как много песен о тебе поют,
Но главная ещё не спета песня.
Мне дорог Кремль под ризой куполов,
Реки неторопливое теченье,
Вновь зазвучавший звон колоколов
И красных звёзд высокое свеченье.
Я прохожу по улицам твоим,
По переулкам, пахнущим листвою,
И, кажется, не мы тебя творим,
А сами мы – творимые тобою.
Мой город! Он живёт не глух, не нем,
В нём новый шум над старою Тверскою.
Арбат! Арбат! – созвездие поэм,
Которые написаны Москвою.
Да что Арбат? Ему Арбатом быть,
Хоть и меняли планы, как угодно.
Когда-то было модно не любить,
И столь же странно не любить сегодня.
Ну, а другие? Их не воскресить,
О них и память даже не тревожит,
И не о чем, и не с кого спросить,
Лишь с промолчавшей совести, быть может…
Я жил – как жил: пускай, не без тревог,
Но вдаль смотрел я с гордой головою,
И каждая из начатых дорог
Кончалась обязательно Москвою.
Дни исчезали, словно легкий дым.
Что молодость? Она не долго длится.
И вот опять, уже почти седым,
Я выхожу к холмам твоим, столица.
Что толку отпевать и воспевать?
С тобою вместе мы прошли немало
И ты, Москва, как любящая мать,
Меня любым, как сына, принимала.
Ушёл корнями мой негромкий стих
В родное деревенское приволье,
Но ствол возрос на улицах твоих,
Объединив столицу и Треполье.
Не собираюсь подводить итог
Своих трудов, незнатных и неброских,
Но всё, что я когда-то в жизни смог,
Берёт начало в улочках московских.
По ним, по прежним, мне пройти бы вновь:
За каждым перекрестком – лица, даты.
Здесь было всё – и первая любовь,
И первая измена, и утраты.
В твоих дворах – и боль моих потерь,
И радости счастливых ожиданий.
Там навсегда затворенная дверь,
Скамья несостоявшихся свиданий.
Теперь пришли другие времена.
Что тут кивать на прихоти природы?
Посеянные нами семена
Вдруг дали неожиданные всходы.
Иные ритмы и иная речь,
Мой город - он всё призрачней и дальше.
Мы не умеем прошлого беречь,
Как истине, поверив сладкой фальши.
И всё-таки бессмысленна тоска,
Всё временное и пустое – мимо:
По-прежнему живёт моя Москва,
Христом и московитами хранима.
Как равная, возносится в зенит
Среди других.
Седа, но не старушка.
Ещё Царь-колокол призывно зазвонит
И повернётся грозная Царь-пушка.
|
