Судороги
Жизнь за окошком была не веселою,
Дождик устало стучал в стекло,
Он и она лежали голые –
Все между ними произошло.
Чаша разврата была переполнена,
Но уж не молоды были они,
Чтоб сожалеть об уже исполненном,
И горевать о любви.
Простынь и стыд, уже, были отброшены,
Пот на уставших телах подсох,
А изо ртов, уже не перекошенных,
Тяжкий срывался вздох.
Были они, уж, достаточно сонные,
Прежнюю, чистую жизнь,
Лишь две руки, еще переплетенные,
Напоминали им.
И, предаваясь отчаянным судорогам,
Руки, друг друга, старались сжимать,
Будто, стремились пожатьем испуганным
Строгую совесть унять.
Спи уже!
Сплю на левом боку, сплю на правом,
На спине сплю и на животе,
То накрою себя одеялом,
То раскроюсь, случайно, во сне,
И бывает, такое приснится,
Что проснешься, и больше не спится!
Отходя от кошмарного сна,
Просидишь, как дурак, до утра.
После затмения
Что-то спало пред глазами,-
То ли, просто, пелена
Из моих воспоминаний
Об ушедшем навсегда…
Спало с глаз. Все стало ясно.
Все увидел. Все познал.
Стало грустно и ужасно,
Ах, как грустно, кто бы знал!
Грипп-сонет
Нынче болею. Что делать? Грипп!
Грипп прогрессирует бурно!
Кашель сухой, вместо голоса – хрип,
Ах, как мне плохо! Ах, как мне дурно!
Пить не люблю, а что делать! Пью
Разные, там, лекарства!
И, переполненный весь коварства,
Градусник холодный под мышку теплую себе сую!
Днями лежу. А что делать? Режим
Мне приписан постельный.
Доктор сказал мне дельный
Что для больного он необходим (режим).
Доктор мне выпишет справку –
Дело пойдет на поправку.
«Детская болезнь левизны»
Не по детски тяжело вздыхая,
Я по детски жизнь воспринимаю. Уж поверьте!
Серые раскрытые глаза,
Белая, с прожилочками, шея…
Ладно б похоть, от любви, ведь, млею!
Это уж, поверьте, не игра.
Ново что? Да все уже старо!
Все, ведь, было! Было! Я ведь, знаю!…
Что же, вновь, рассудок я теряю?
Это уж, поверьте, не смешно!
Хорошо, хоть, что еще молчу,
От любви, добро еще, не помер,
Если б, ляпнул - «я тебя люблю»,
Вот уже, поверьте, был бы номер!
Старых надо уважать
Молодой человек уступает в общественном транспорте
Старой женщине место, но сам далеко не отходит.
Села женщина старая с сумками, видно, тяжелыми,
И с тоскою и страхом глядит на хорошего, доброго парня.
Добрый парень приветливо зубом блестит из металла
На хорошую женщину, севшую с сумками, видно, тяжелыми,
Очень рад был тот парень, что место досталось той женщине старой,
А она все с тоскою и страхом глядит на хорошего, доброго парня.
Но хорошего парня уже распирают прекрасные чувства,
И в душевном веселии женщине старой он стал признаваться,
Что любого удавит, кто вдруг покусится на место, лишь ей
предназначенное,
И, мол, если обидят, всегда обращайтесь в любое удобное время.
Извиняюсь
Что еще в тебе красиво – я не знаю;
Отсмотрелся на тебя, отвосхищался,
Отыскался я в тебе прекрасных качеств,-
Ты прекрасна и останешься прекрасной.
Но, как это не печально, потеряли
Все эпитеты свою былую силу,
Опечалюсь я, когда немного выпью,
Если больше выпью, то печаль побольше.
Не ищу я красоте альтернативы,
Не ищу я красоту красивей прежней,
И, вообще, мне все на свете надоело,
Извиняюсь я, конечно, за такое!
Проза
Человек обычный умирал,
С жизнью было трудно расставаться,
Многие из тех, кто его знал,
Приходили плакать и прощаться,
Уходили, после, навсегда,
Кто домой, а кто еще в аптеку,
Мда!… Одно, лишь, только, «мда!»
Оставалось в жизни человеку.
Смысла было все не лишено,
Жизнь прошла, как будто бы, не плохо,
Было все, конечно, хорошо,
Если б, только, не было так плохо.
Мужество и, в то же время, страх,
В эту невеселую минуту,
Рядом находились на весах,
А. вообще – все выглядело глупо;
Солнце было желтым и немым,
Небо было синим и весомым,
Было все и ясным и простым,
Было все и старым и знакомым…
Умер человек – настал покой,
Только, лишь, наверное, спросонок,
У соседки, жившей за стеной,
Закричал разбуженный ребенок.
|
