Чти Господа, дух укрепишь и плоть.
Не бойся никого, сын, кроме Бога.
Одна для всех проложена дорога -
Всех приберёт со временем Господь.
У Бога с этим строго, царь сказал.
Одно лишь в этом мире неизменно -
Хоть могут отказать любые гены,
Ген старости ни разу сбой не дал.
У времени подвешенный топор
Вниз упадёт согласно Божьей смете.
Как можно низойти в жилище смерти,
Вновь Соломон заводит разговор.
За преждевременность с кого взыскать,
Найти и наказать, призвать к ответу?
Кто прихоти приносит юность в жертву?
Шерше ля фам! А где её искать?
Смотрел в окно однажды Соломон,
Картину свозь решётку наблюдая,
Как женщина уже немолодая
Зелёного юнца брала в полон.
Из будуара в сумерках ночи
Царь рассмотрел на ней наряд блудницы.
Он зреньем обладал не хуже птицы
И женщину из прочих отличил.
Шумливый, необузданный зверёк,
С ногами прочь бегущими от дома
По площадям игриво в позе томной
Она стоит, слаба на передок,
Всё строит ковы. Как в иные дни
Она схватила парня, целовала,
С лицом бесстыжим речь про покрывало
Она вела, как хорошо под ним
Любовью упиваться им двоим.
Досадно упустить удобный случай,
Покуда муж её торчит в отлучке,
Она имеет право быть с другим.
Муж взял с собой в дорогу кошелёк,
Домой придёт ко дню лишь полнолунья...
А то, какая эта дама льгунья,
То юности зелёной невдомёк.
Всё слышал сквозь решётку Соломон.
Как женщина стелила парню мягко.
Её речам в ответ согласно вякал,
В сеть нежных слов попался охломон.
Уст мягкостью та овладела им.
Как вол, пошёл за ней он на закланье,
Как пёс на цепь, отвергнутый в изгнанье,
Олень на выстрел, к ведьме херувим.
Ныряет птичка глупая в силок.
Незнание страшнее чем измена.
В огне любви, преддверии Гиенны,
Как мотылёк сгорит тот паренёк.
Объятия блудницы - мира зло.
Из мёртвой хватки будто из-под танка,
Возможно, кто-то выбрался подранком,
Но сколько в тех окопах полегло
Из наших - даже не хватает слов
Оплакать всех... На то бытует мненье -
Не слушали отцовы наставленья.
Но ты, сын, полагаю, не таков.
|
