Как попал я сюда, говорить мне об этом не хочется, Шар стеклянный по случаю загнан в ворота футбольные, Микрокосм не у дел, переживший своё одиночество, Ампутированная ступня, связь прервавшая с голенью.
Лиц не видеть вокруг - шанс единственный был на спасение, Через форточку я дважды в день выбирался на улицу. Приходящих врачей понимая благие намеренья, Как бычок в писсуаре я был, что уже не раскурится.
Мир висел предо мною шаром новогодним на ниточке, Уж осколки местИ приготовилась старая нянечка. Проклинал всё и всех, выбирая слова неприличные, Атрофической язвой своей озабоченный дядечка.
Медсестру узнавал по рукам её, пахнущим водочкой, Мы врастали друг в друга, сплетаясь похожими мыслями, И на утке больничной катались мы с ней как на лодочке, Где по очереди в облаков отражение писали.
Дилижанс, типа Шаттл, пролетел мимо без опоздания, До его возвращения были какие-то дни ещё. Собирал я в копилку как мелочь остатки сознания, Чтобы мог дать на чай я швейцару при входе в чистилище.
Удавиться меня приглашал сам Вийон за компанию, Хлороформ предлагая для кайфа отдельно от воздуха, Мне весло протянула спортсменка из гипса в купальнике, По нему я попал в городской парк культуры и отдыха.
Прописался портвейном, как водится, с выздоровлением. С вами я, дорогие мои изваянья убогие, Урны, постеры с вывеской пошлой для ознакомления, Но сказать не могу задержусь в нашем парке надолго ли.
Снова Шаттл пролетел полный душ, чем-то очень встревоженных. Помашу я им, вроде как свой, но отставший от поезда, Микрокосм не у дел, в городской парк культуры заброшенный Ни собою, ни кем-то другим я объект неопознанный.
|