Любовь моя жива… в твоей гордыне,
В изгибах чутких рук, в загадке глаз,
Пусть холод их вонзается отныне
Мне в душу измождённую не раз…
Твоей бедой не стану, не утешусь,
Насытив оскорблённое нутро,
Будь на коне, а я покорно спешусь
Жить дальше, не гадая на Таро…
Летит листва, рассыпанная наземь,
С недолгих дней на долгие года,
И октября любовные проказы,
Огнём опустошают навсегда.
И видит Бог, грехи изжиты горем,
Кляни меня за искренность мою,
Мой разум молодой с душою в ссоре,
Которую так просто отдаю.
Но знай, не успокоишься бесследно
В неутолимой жажде новизны,
И в день октябрьский, пасмурный и бледный,
Границы лжи прозрачны и ясны.
И ясен свет хранимого в ладонях
Родного, недоступного тепла,
Отвергнутого в бешеной погоне
По тропам, выжигаемым дотла,
По нежности ночного отрешенья,
По соли счастья неподкупных слёз,
По тяжести внезапных откровений
За чистотой, осознанной всерьёз.
Мы – дум чужих безропотное племя
На роковом пути больших потерь;
Мы ходим одной поступью не с теми
В унынии, осознанном теперь.
Ты голос свой не ищешь, не услышишь…
Твоя среда бездумная – бельмо…
Пусть через эту боль я буду выше
Всего, что так легко придёт само.
Но те слова в жестокости кипучей
До старости не смоются седой,
Упав так оглушительно и жгуче
На сердце нелечимою бедой.
|
